Вся троица завтракала в огромной студии, объединяющей кухню и столовую. Посередине был накрыт круглый стол, стояли какие-то тарелочки, вазочки и блестящие баранчики. На столе оставались нетронутые тарелка, приборы и стаканы, значит, меня здесь поджидали.
Ольгер на этот раз был одет во что-то куда более похожее на домашнюю одежду. Халат – не халат, но нечто вроде того. Он неторопливо жевал, лениво ковыряясь в еде вилкой и одновременно читая что-то в лежащем сбоку гаджете. Коста выкладывал на своей тарелке замысловатую мозаику из сыра, помидоров и травы. Брилле стояла у плиты и пыталась нацедить в свою чашку остатки кофе из огромной турки.
– Доброе утро! – поздоровалась я.
Они ответили мне хором, правда, ни один не поднял глаз. Видимо, давали понять, что мои привилегии новичка в полночь закончились, и теперь тут все равны: все вежливы, но стулья подавать никто не будет.
Я понесла чашку с блюдцем в мойку и, проходя мимо Брилле, заметила:
– Спасибо, булочки были невероятные! Ничего вкуснее не ела. Ты просто гениальная кулинарка!
– На здоровье, – усмехнулась Брилле. – Только я тут ни при чём, с чего ты взяла?
– Я думала, ты их испекла. Разве нет?
– Нет, с этим не ко мне, пожалуйста, – Брилле махнула указательным пальцем в сторону стола. – Это туда!
Ничего я не поняла, но происхождение булочек в этот момент не занимало меня настолько, чтобы забыть о вчерашнем происшествии.
Я подошла к столу.
– Ольгер, мне надо с вами поговорить.
Он с видимым усилием оторвался от своего чтения и обратил на меня васильковый взгляд.
– Не стоит так спешить, – ответил он и повёл рукой. – Будем последовательны. Сначала поешьте, разговоры потом.
Он снова уткнулся в экран своего огромного смартфона.
– Извините, Ольгер, но… Это будет не очень-то честно, если я тут наемся за ваш счёт прежде, чем сообщу, что я отказываюсь от места и ухожу.
– Не вижу в этом ничего нечестного, – заявил Ольгер, даже не подняв головы. – Особенно, если вспомнить, что вы вчера пропустили ужин.
– Но…
Ольгер взглянул на меня. В его глазах появился лёд:
– Сядьте и ешьте, – отрезал он. – И оставьте меня в покое на полчаса.
Я пододвинула к нетронутой тарелке свободный стул, села и, чтобы не выглядеть совсем уж упёртой идиоткой, налила себе в стакан апельсинового сока из графина.
Ольгер по-прежнему на меня не смотрел. Смирившись с тем, что разговор состоится не раньше, чем Ольгер посчитает нужным, я со вздохом посмотрела по сторонам и взяла с блюда большой кусок ароматного пористого хлеба.
Коста покосился на меня и, видя, что я замешкалась в раздумьях, чуть подался ко мне и коротко ткнул пальцем:
– Вот это намажь. Такого нигде больше не попробуешь!
– Даже в морлескине? – не удержалась я.
– Даже там, – довольно подтвердил Коста. – Откуда им взять, раз я здесь?
– А-а-а… – я попыталась проявить одновременно способность к логическому мышлению и сдержанность в эмоциях. – А не ты ли, часом, те булочки испёк?
– Ага, – кивнул он.
Я больше ничего не сказала, но лысый Коста в моём взгляде узрел что-то для себя лестное и смущённо потупился.
Я, наконец, решила наплевать на все приличия и своё двусмысленное положение и хватанула ножом из ближайшей ко мне креманки того, на что указал Коста. На нож зацепилось сразу граммов двести густого мясного паштета.
Пока я всё это ела и краснела от одной мысли, как глупо выгляжу, Брилле и Коста обменялись парой фраз и как-то незаметно из столовой исчезли. Похоже, сегодня им не хотелось мыть посуду. Как только мы с Ольгером остались вдвоём, он сразу же отложил вилку и выпрямился.
