– А я всегда говорила, что вышла замуж за ангела, – откликнулась Саки, прихлебывая чай.
– И когда же твой ангел расправит крылышки? – вмешалась в разговор мать.
– Надеюсь, что завтра. Мне не терпится вернуться домой.
– Конечно, милая. – Мать кивнула, тряхнув седыми локонами, выбивавшимися из-под строгой шляпки.
– Но Дигби меня не ждет. Он не станет волноваться, – начала вдруг оправдываться дочь.
– Конечно, нет, милая.
Розамунда решила, что мать предложит передать Дигби письмо, но она этого не сделала, и девушка встревожилась. Если миссис Акентвейт и могла что-нибудь заподозрить, то ее мать не из тех, кто обращает внимание на изнанку.
– Ну что, – сказала Саки, допив чай и проворно вставая с дивана, – позволь нам подняться на небеса и навестить твоего ангела.
Розамунда попыталась возразить, хотя заранее знала, что это бесполезно:
– Зачем?
– Ты не приглашала к нему доктора Уоллеса. Если беднягу рвало и он до сих пор лежит в постели, то, по всей видимости, тебе все-таки надо обратиться к врачу. Мы с мамой посмотрим и выскажем свое мнение.
– Он наверняка спит.
– Тогда мы тихонько войдем и взглянем на него. Его лихорадит?
Розамунда возмущенно уставилась на сестру. Отправить Саки домой, не дав ей взглянуть на таинственного незнакомца, было так же нереально, как сию же минуту вознестись в рай. И все же она еще силилась выдумать какой-то предлог, пока мать вытирала губы салфеткой и выходила из гостиной.
– Он кашляет, милая? – поинтересовалась мать, с решительным видом поднимаясь по лестнице. – Я слышала, ты подобрала его насквозь промокшим.
– Да, так оно и было. – Розамунда поспешно шла за ней и старалась говорить погромче, чтобы предупредить Бренда. – Но, насколько я могу судить, он избежал неприятных последствий.
– Еще ничего не известно. Легкие – вещь коварная.
– Если жара нет, то, наверное, обойдется, – вмешалась в разговор Саки.
И тут Розамунда поняла, что они приехали сюда не из простого любопытства. Саки была старше ее на три года и имела двоих детей, а мать родила восьмерых и двоих потеряла. Они гораздо лучше ее разбирались в уходе за больными.
– Ночью его тошнило, потом прошло, – сказала Розамунда.
– По всей видимости, он отравился спиртным, – объяснила Саки. – А потом избавился от ядов, и ему стало легче.
Розамунду удивила такая осведомленность. Неужели Гарольд Давенпорт тоже склонен к пьянству? Во всяком случае, сестра никогда ей об этом не говорила.
– У него ужасно болела голова, – добавила она. – Я дала ему порошок. Кажется, помогло.
Розамунда вставила ключ в замочную скважину и нарочно долго возилась с замком.
– Ты запираешь его спальню, милая? – спросила мать.
– Береженого Бог бережет, а он совершенно посторонний человек, – объяснила Розамунда и, мысленно помолившись, отворила дверь.
Окно было занавешено, но широко открыто. Шторы слегка колыхались от теплого летнего ветерка, который влетал в темную спальню вместе с пением птиц. Потянув носом, Розамунда прежде всего различила в воздухе ароматическую смесь и портвейн, однако ей показалось, что сквозь них пробиваются и другие, грешные запахи.
Ее тайный любовник лежал в постели, укрытый одеялом. Глаза его были закрыты.
– О Боже! – прошептала Саки, на цыпочках подходя к кровати. – Не сказать, что ангел, но для простого смертного очень даже симпатичный.
Розамунда заметила, как у Бренда дрогнули уголки губ, и стала молиться еще горячее, чтобы у него хватило сил совладать с собой.
