Маневр был стремителен и коварен, но желанного не дал: словно артиллерийский снаряд пролетел бандит мимо увернувшегося Валентина, получил удар в низ живота и, завывая, свалился наземь. Нож уже был в руках стоявшего над ним противника.
– Жить-то хочешь? – переводя дыхание, спросил Валентин.
Невразумительный стон послышался в ответ вперемежку с ругательствами и угрозами.
– Больно? – зло посочувствовал Валентин и жёстко ударил Мирона рукояткой ножа по затылку. Верзила ткнулся в асфальт и затих. Валентин огляделся и, как нельзя, вовремя. Оставив безжизненное тело Рудольфа, кодла рванулась к нему. Но это была уже не та орава, а её поредевшие ряды. Двое так и лежали на поле боя, недалеко от бесчувственного владельца чемоданчика, третий силился подняться, но это ему не удавалось. Лишь два активных бойца приближались к Валентину с увесистыми металлическими прутами в руках.
– Не можете без железок, – пристыдил он нападавших, но оба лишь зло оскалились.
Гибкое тело Валентина пролетело, избежав размашистых ударов и один из нападавших рухнул, тяжело охнув. Больше он не двигался. Второй замер от неожиданности и страха, отпрянул назад, но не рассчитал. Его достал мощный удар ноги, и это было последнее, что он видел.
Рудольф задвигался, застонал и открыл глаза, когда Валентин и Вика перенесли его к машине, смыли кровь с лица водой, бутылку с которой нашли в багажнике.
– Чемодан! – вскрикнул избитый и уронил голову, но через минуту уже осмысленно открыл глаза. – Где чемодан?
Валентин молча подтолкнул чемоданчик. Рудольф судорожно приподнялся на локте, обхватил его двигающейся ещё рукой, прижал, словно великую драгоценность.
– Кто будете? – спросил, тяжело дыша.
– Случайно оказались… Проходили мимо, – безразлично ответил Валентин.
– Милицию вызывали?
– Не подумали как-то…
– И не нужно.
Конечно, сподручней было бы с аквалангами. Немного хлопот и ещё меньше денег, чтобы купить их у моряков; смех один – ящик водки, и те сами воздух в баллоны накачают. Сорокалитровые фляги волочь по дну реки под водой, к тому же руку вытяни, – ничего не видно в жёлтой мути. А брешут, будто в Волге вода самая чистая! Но это ещё полбеды, потом, дождавшись катер, эти же фляги на дне отыскивать и тянуть на поверхность! Ласты и акваланг облегчили бы эту занудную тяжёлую работу, но Рудольф и слушать не желает. Так, как мать родила, почти нагишом, безопаснее. Они – люди реки, никакого внимания не должны привлекать, не стоит излишними аксессуарами раздражать аборигенов. Но разве это мелочи? Сорокалитровые фляги, наполненные икрой, это далеко не мелочь! Впрочем, попусту рассуждать, Рудольфа всё равно не переубедить. Если он что-нибудь втемяшит в голову, пустое спорить…
Так возмущался один из двух полуголых молодцов, выгружающих здоровенные алюминиевые фляги с намертво привинченными крышками из лодки, опуская их осторожно под воду, на песчаное дно. Дно было неровным, фляги неуклюжие, занятие под жарящим солнцем проклятущее. Философ был атлетически сложён, загорел и юн. Второй, заметно постарше, молча внимал недовольному бормотанию товарища, но, видимо, думая о своём, даже не кивал в ответ. И тем не менее работу нелёгкую оба выполняли умело и споро, хотя заметна была их усталость.
– Валентин, – окликнул товарища молодой, – ты бы хоть курил, что ли.
– Устал?
– Почему это сразу устал? – взъярился молодой. – Я без передыха могу всех этих свиней к месту доставить. Хочешь, на спор?
