До конца следствия так и держалась версия: возвращаясь, братья затеяли гонки на скользкой дороге, оба трезвые, Максинов за рулём не сидел, управлял шофёр. И в суде шофёр всё взял на себя – брат генерала решил обогнать их машину, но занесло на гололёде и закувыркалась его машина с бугра, покойником вытащили. Максинов клялся Боронину в том же, но народу рта не запечатать, подчинённые генерала и разболтали, что решили братья погоняться сильно выпимши, поэтому ни тот ни другой не справились с управлением, Максу повезло больше: хотя и его машину перевернуло, он уцелел. Из Москвы понаехали с проверками, но приговор суда состоялся, быстренько осудили шофёра условно, а генерал позаботился о семье погибшего. Боронина тоже посетили, поинтересовались его мнением насчёт генерала. Тот сослался на приговор – точка поставлена правосудием, а по службе Максинов показателями славен, в министерстве об этом известно без него.
Вот после этого Боронин и остыл к генералу. Приказал, чтобы бегал к нему меньше, поскольку занят первый более важными делами, да и генерал не дурак – почуял затаённые неприязнь и недоверие. Долго переживал Максинов. Словно загнанный зверь, обложенный капканами, ждал коварного удара, знал – Боронин привык верить людской молве, червоточину скрыть так и не удалось, а обманувший раз навсегда терял доверие секретаря. Боронин перестал ходить в Управление милиции на итоговые совещания, что прежде себе никогда не позволял, свалил все криминальные проблемы на плечи секретаря помельче, а затем вовсе на заведующего административным отделом Вольдушева. Тот мужик крепкий, понятлив с полуслова, справлялся…
Боронин оторвался от бумаг. Максинов заговорил о серьёзных вопросах, оценивая работу милиции по охране рыбных запасов. Сыпал цифирью: сколько задерживается расхитителей и браконьеров, сколько изымается тонн рыбы и икры…
– А икру-то куда деваете? – перебил секретарь и напрягся.
Генерал оживился: «Слушают его всё же в ставшем неуютном кабинете», – но почему-то побледнел, что не скрылось от секретаря.
– Вы же знаете, Леонид Александрович! – продолжал генерал как можно непосредственней и с явной обидой. – Из-за того, что столичные санитарные службы не дают заключений о возможности реализации изъятой икры населению, уничтожают её мои ребята. Сколько тонн за сезон губим! И никто ответственности на себя не берёт дать разрешение продавать её в магазинах! Перестраховщики чёртовы! Головы бы им оторвать!
– Что так?
– Мои ребята в один голос твердят, что икра хорошая. Вполне съедобная. Браконьеры ею торгуют. И население наше, и туристы московские пользуются, ни один не умер, не заболел. Ну пронесёт того или другого иной раз. Так у нас понос и дизентерия сплошь и рядом. До сих пор водопроводов в отдалённых районах как не было, так и нет…
– Ты о своих проблемах больше бы беспокоился, – тихо, но жёстко осадил говоруна секретарь. – Обком партии и облисполком решают эту задачу, и население отдалённых мест области скоро забудет о временных неудобствах.
– Виноват, Леонид Александрович! – опомнился Максинов. – Увлёкся. Санитарная служба проклятущая в башке сидит, не поддаётся на уговоры. А икру губят.
– Уверен, что уничтожают её твои хитроумные работнички?
– Актируют. Всё, как положено. Комиссионно оформляют с понятыми и с теми же санитарными врачами. Без их заключения ни-ни! Закапывают в землю подальше от населённых пунктов. Жгут. Да я же вам докладывал, – генерал забеспокоился.
