– В юношестве я был не очень популярен у девушек. Знаешь, прыщавый, хилый, нескладный малый… Да еще и ботаник, – сделал он неожиданное признание.
Впереди замаячило круглосуточное кафе, и мы зашли в него погреться и выпить по кружке горячего шоколада.
Уже сидя за одним из столиков, под «Let It Snow» Фрэнка Синатры[12] Томас рассказывал про своего любимого поэта Джона Китса[13].
От боли сердце замереть готово,
И разум – на пороге забытья,
Как будто пью настой болиголова,
Как будто в Лету погружаюсь я;
Нет, я не завистью к тебе томим,
Но переполнен счастьем твой напев, —
И внемлю, легкокрылая Дриада,
Мелодиям твоим,
Теснящимся средь буковых дерев,
Среди теней полуночного сада…
– «Ода соловью» называется стихотворение, точнее – его часть.
Прикончив шоколад, мы заказали молочные коктейли с внушительными шапками сливок и щедро приправленные хрустящей шоколадной посыпкой.
Это мое лучшее Рождество. Под утро я, счастливая, прикорнула на его плече.
Я снова за биноклем. Меня сжирает чувство ревности. Я хочу заорать! Надавать оплеух Дафне! Хочу, чтобы она исчезла!
От безысходности я падаю на кровать и плачу навзрыд, обняв подушку.
В комнату забегают обеспокоенные родители и начинают суетиться вокруг меня. Они уже не в первый раз наблюдают подобную картину.
С утра они мне заявили, что нашли для меня психолога. Я слабо сопротивляюсь, но соглашаюсь, понимая, что моя влюбленность в женатого взрослого мужчину – признак нездоровой психики.
Вечером первый прием. Не знаю, чем себя занять до этого времени, и иду гулять.
Я, как всегда, в наушниках. Неожиданно в меня прилетает ком снега, я поворачиваюсь, чтобы хорошенько ругнуться. Лицо Томаса озаряет искренняя ребяческая улыбка, и он готовит еще один снежок. Я включаюсь в игру, и мы как сумасшедшие носимся по кварталу, крича и хохоча.
Я выпускаю всю злость, закидывая его обильным количеством снега. Выдохлась и успокоилась.
Мы снова топаем в то самое кафе и заказываем по молочному коктейлю.
– Это тебе, – глядя в глаза, протягивает Томас маленькую коробочку в красной оберточной бумаге, – в честь Рождества.
Мои пальцы дрожат, когда я пытаюсь аккуратно вскрыть подарок. Я прячу раскрасневшееся лицо от смущения.
В упаковке меня ждала бархатная коробочка.
Я все же набралась смелости взглянуть на Томаса. Его взгляд сфокусирован на мне в ожидании реакции.
Я неторопливо открыла ее и тихо охнула. Серебряный кулон в виде снежинки покоился на мягкой подушечке.
– Ты ассоциируешься у меня с этой снежинкой. С зимой. Белоснежные волосы, голубые глаза. Маленькая девочка- зима.
Я скромно поблагодарила, не до конца понимая, как относиться к такому знаку внимания.
– Давай помогу надеть? – прочистив горло, предложил мужчина.
Прохладные пальцы коснулись задней стороны шеи, я невольно вздрогнула. Маленькая подвеска приятно холодила кожу, и я дотронулась до нее, улыбка сама собой появилась на моем лице.
– Тебе очень идет, – восхитился Томас.
Мы неспешно потягиваем сладкие напитки. По радио объявили время.
Психолог!
Как бы мне этого ни хотелось, но я быстро допила коктейль и, попрощавшись, убежала.
Напротив меня сидит пухленький мужчина в очках с толстыми линзами. Он тяжело дышит. Мне неловко, я не чувствую никакого доверия к нему. Слова даются с трудом.
– Расскажите, мисс Роуз, что вас беспокоит? Что заставило обратиться ко мне?
– Родители.
Он коротко хохотнул, оценив мой сарказм.
