Этот образ является как бы предварительным, или подготовительным к монашеству.
Приходящие в монастыри для принятия монашества, по правилам каноническим, должны быть постригаемы не ранее как после трехлетнего испытания.
Все это время они должны были носить гражданскую одежду и мирскую стрижку.
Но в позднейшее время вошло в обычай надевать на желающих вступить в иночество монашескую одежду без совершения над ними монашеского пострига.
Так в монастырях появился чин мирян, носящих монашеские одежды, – это так называемые рясофорные иноки.
Рясофор, собственно, и означает в переводе с греческого "носящий монашеские одежды".
Существование своекоштных обителей накладывает свой отпечаток на быт монахов, на их поступление и выход из монастырей.
"В монастырях "несобственных", или в монашеских слободках при приходских церквах, не было ничего вещественно общего: ни стола, ни одежды, ни келлий, ни церкви, ибо келлия у каждого была своя собственная.
Они представляли собой нечто совсем вольное, своего рода казачество в монашестве: то нет сомнения, что и нравственный надзор в них был до последней степени слаб и более номинальный, чем действительный. Каждый монах в них был сам себе игумен".
В этом вольном монашестве менее всего было дисциплины, и на него более всего было нареканий и жалоб.
Постоянной проблемой в этих монастырях была проблема "вкладов", или "вкупов".
При поступлении в своекоштные монастыри делались вклады, что было одним из обязательных условий поступления туда.
Впоследствии при поступлении в общежительные монастыри стали также брать вклады; особенно сильно эта практика развилась в городских монастырях.
Одновременно эти вклады делались камнем преткновения для монашествующих. Из-за вкладов чаще всего происходило нарушение дисциплины.
Своекоштное монашество существенно отличалось и по своим идеалам, и по своему образу жизни от монашества общежительного.
Конечно, и среди монахов особножитных встречались образцы высокого подвижничества, но в основной своей массе они значительно уступали монахам общежительным.
Условия общежития способствовали быстрейшему духовному возрастанию и явили больше образцов истинно монашеской жизни.
Если в общежительных монастырях спасались благодаря порядку и уставу, то в особножительных монастырях спасались вопреки беспорядку и отсутствию устава. Так сказать – на личном энтузиазме.
Так, в постановлениях Стоглавого Московского Собора мы читаем лишь о подтверждении старых правил.
В главе 50 "О священническом и иноческом чине" Собор повелевает принимать всех желающих монашества свободно и никого не отгонять от себя, а хулиганов и бесчинников повелевает исправлять на местах, налагая на них необходимые наказания и епитимии.
Изгонять позволялось только таких, которые сеют соблазн для окружающих.
"Духовным же пастырем по всем монастырям, архимандритом, игуменом, строителем и соборным старцем, о приходящих к вам в честные обители с верою и со страхом Божиим, и с желанием сердечным от иных монастырей священноиноческого и иноческого чина, приимайте их Бога ради, ничтоже от них истязующе, и к братству их причитайте, и покойте их с прочию братиею по монастырскому чину.
Всяких безчинников не выпущати, но духовне наказывати и исправляти, по Евангельскому словесе, а не кающихся и не обращающихся и клятвенно безчинствующихся на соблазн миру и таковых, по Евангелию и посвященным правилом апостольским и отеческим, не токмо от Церкви отревати, но и от всякия святыни отлучати и из обители изгоняти, дондеже обратятся и покаются".
