Этот день был такой длинный и тяжелый, что мне уже не хотелось даже думать, тем более, что с каждым фактом, который мы добывали в последние пару дней, все только еще больше запутывалось. Версии разлетались одна за другой. Мотив был только у Ронена Критца, если только допустить, что эти акции вдруг показались ему жизненно необходимыми. Вопрос еще – знал ли он об этом завещании? Марта, например, узнала о пресловутом втором конверте только из газет после происшествия со Стонером.
Но все эти вопросы я отложила на завтра. Усталость вычистила мои мысли даже от минимума информации. Уже засыпая, я подумала о том, что неплохо бы все же поговорить с этим господином Критцем.
* * *
Как ни странно, с этой мыслью я и проснулась на следующий день. Поэтому, позвонив Ари, сразу отправилась в полицейское управление. Я знала, что в это время комиссар должен быть в своем кабинете.
Раннее утро радовало хорошей погодой. Небо было чистым, но солнце еще не нагрело воздух и камни. Было приятно пройтись пешком, что я и сделала. По дороге зашла в свое любимое кафе и выпила обязательную для себя чашечку кофе. Кофе всегда благотворно воздействует на мое воображение и главное – на мою память. Я вдруг отчетливо вспомнила один момент своей поездки в Стэрленд, и это воспоминание несколько изменило мои планы.
Комиссара я действительно застала на месте. Он выглядел уставшим, ему, видимо не удалось как следует выспаться.
– Доброе утро, коллега, встретил он меня своим обычным приветствием, – надеюсь на ваши идеи, поскольку мои уже иссякли.
– Было бы неправильно обмануть ваши надежды, – ответила я.
– Ага, значит, идеи есть? – голос Эрика Катлера стал несколько бодрее, или мне показалось?
– Да, не без этого, – усмехнулась я, – но сначала хотелось бы попросить вас помочь мне встретиться с Роненом Критцем…
– Да, эта мысль и мне приходила в голову, нужно выяснить, знал ли он вообще о завещании своей матери, – прервал меня комиссар.
– И это тоже, – согласилась я, – но думаю, что сначала мне нужно поговорить с Миленой Саротти.
– Вы думаете, что ей что-то известно, кроме того, что она уже сказала полиции? Или вы ее подозреваете?
– Подозревать ее, пожалуй, не в чем, но о поклоннике своей матери она может что-нибудь знать.
– Да, это верно. Но она утверждает, что о свидании в этом ресторане не знала…
– У меня появилась мысль о возможном мотиве покушения на Этти.
– Что-то я сегодня не очень понимаю ход ваших мыслей.
– Ну, у кого мог быть мотив?
– Уж не думаете ли вы, что кавалер госпожи Саротти хотел ее убить из ревности? Или она ему наскучила, и он не видел другой возможности от нее избавиться?
– Ну, комиссар, вам бы романы писать, – усмехнулась я.
– Значит, у вас предположения вполне разумные? Так поделитесь с полицейским комиссаром, поскольку у него явный застой в мозгах.
– Ну, пока это не мысли, во всяком случае, нет еще ничего конкретного. Если хотите, меня в эту сторону толкает интуиция.
– Мне нравится, что ваша интуиция, наконец, тоже включилась в расследование этого ненормального дела, – улыбнулся комиссар.
– Понимаете, ревность и усталость от длительных отношений не очень ложится на мое представление об Этти. Она не из тех женщин, которые цепляются за мужчин, да и на кокетку не очень похожа. Она нравится мужчинам спокойным и основательным.
– Почему вы так решили?
– Считайте это подсказкой именно моей интуиции, – ответила я, но подумала в этот момент о Кононе и Руже.
