Тайны служебные и личные, или Карибский синдром - страница 20

Валя почувствовала себя невежественной дурой – никаких наблюдений за собой она не проводила, знала о существовании трудных дней каждый месяц, принимала до поры до времени их приход как данность и с радостью их задержку, когда они с Володей запланировали ребенка – не более того. По выражению ее лица доктор понял, что четкого ответа не услышит.

– Ну не переживайте –будем ориентироваться не на точную дату окончания беременности, а на должное окно – период в две-три недели.

– Со мной что-то не так? – напряженно уточнила будущая мать, с недоверием отнесясь к ответу гинеколога: две-три недели – это все-таки не мало. И тут же испугалась, что все это ставит под угрозу ее ребенка, начала беспокойно ерзать по кушетке, собирая в складки подстилку.

– А он выйдет сам? Можно ли доверять этим проверкам, регистрирующим приблизительные размеры ребенка? – Страх перед внешним вмешательством в природный процесс, едва зародившись, уже изводил Валю.

– Некоторые младенцы выходят поздно, и это нормально, – вяло, с ноткой усталости – ну сколько можно пояснять одно и то же – заметил врач, делая записи в журнал наблюдений.

Покинув гинекологический кабинет встревоженная Валя тут же бросилась в городскую библиотеку. Она стала просматривать доступную литературу по гинекологии, и обнаружила скупые подтверждения, что медицинские факты о запоздалых родах в истории зафиксированы – до пяти процентов случаев в официальном акушерстве. Пугало то, что в большинстве своем из-за большого веса они были извлечены из чрева вынужденным кесаревым сечением. Когда голова осознала, что есть норма, и что есть отклонение от нее, и что предсказать его невозможно, все тело сжалось в тревоге: как это относится к ее беременности?

На круглом столе в доме Сержантовых заняли место книги о беременности и воспитании детей. В свободное время Валя представляла себе будущего сына, приняв для себя такое решение о поле младенца на лежаке в гинекологическом кабинете, раскладывала день на периоды сна и бодрствования, и представляла, что единственной ее целью будет препятствовать ребенку кричать и плакать, научить его выражать себя, следить за временем, уметь попросить о помощи. Она горевала об отсутствии у нее нужных навыков матери, да и откуда им было взяться? Валя настойчиво читала доктора Спока, потом, закрыв книгу, волновалась, что не запомнила прочитанные рассуждения и рекомендации, потом приходила в отчаяние от сознания, что действовать нужно будет немедленно по ситуации, а не по запасенному плану. Ее охватывало чувство страха: настолько легко забеременеть, и настолько трудно выносить и поставить ребенка на ноги.

Иногда Валечка будила мужа среди ночи, чтобы сообщить ему, что она страдает в муках изнурительной мигрени. У нее мигрень появлялась и прежде, но никогда не приходила ночью, раскалывая черепную коробку изнутри. Володя отзывался на жалобы жены, приносил завернутый в полотенце пакет со льдом, демонстрируя чувствительность к ее проблемам и ощущение собственной вины в ее мучениях. С интонацией соучастия он пытался объяснить ей, что все женщины сталкиваются с отсутствием опыта при рождении первого ребенка, подтрунивал над ее чтением тематической литературы. Чтобы иметь больше времени проводить с женой и ребенком в будущем, после рождения, Сержантов договорился с комбатом и другими сослуживцами о более частом назначении его на дежурства. Уже целый месяц Валя не видела его по несколько дней на каждой неделе. Он искренне переживал, как там она справлялась со всем этим без него, поэтому сблизился с однобатарейцем Коростелевым, пригласил на приготовленный им ужин и попросил Виктора хоть иногда проведывать его жену, если Сержантов попадал на дежурство.