Сережка в очередной раз позвонил папе – напомнить, что у нас не работает затопленный телевизор и нам нужен или новый, или чтобы папа отремонтировал этот. Загружать Ивана Петровича, который с меня денег никогда не брал, ремонтом нашего телевизора не хотелось: ему предстояло заниматься своим собственным и принадлежащим старушкам Ваучским; да и нечего ему отрывать время от кладоискательства на то, что вполне по силам моему бывшему. Должен же быть с Жени какой-то толк или как? Папа опять обещал приехать завтра, что, как я уже говорила, у него в лучшем случае означало через неделю.
Мы с Ольгой Николаевной занялись стиркой, решив перестирать все вещи, остававшиеся в квартире и промокшие во время тушения пожара. Анна Николаевна легла, а Сережка заявил, что займется простукиванием печки, стоящей в нашей с ним комнате.
Не прошло и четверти часа, как в ванную влетел радостный Сережка с сияющими глазами. Вслед за ним ворвался кот – в таком же расположении духа.
– Мама! Баба Оля! Пошли! Там у плитки звук не тот! Пойдемте! Скорее!
Мой ребенок задыхался от нетерпения. Кот запрыгнул на стиральную машину, с нее взлетел на шкафчик с туалетными принадлежностями, сбросил все сверху, потом проследовал в обратном направлении и понесся в нашу с Сережкой комнату. Мы с Ольгой Николаевной бросили стирку и устремились за ним.
– Вот! Слушайте! – показывал Сережка.
Он стоял на стуле и стукал костяшками пальцев по плиткам. Звук у одной и в самом деле был другой.
Мы с Ольгой Николаевной переглянулись.
– Где у нас молоток? – спросила она.
Инструменты обычно хранились в комнате у Ивана Петровича, правда, теперь были вынесены в прихожую. Как только я взяла молоток в руку, в дверь позвонили.
Держа молоток в правой руке, я левой отодвинула защелку и распахнула дверь. И застыла на месте. С поднятым молотком. Ночной гость тоже застыл при виде дамы, вооруженной мини-кувалдой.
– Вы – привидение? – с глупейшим, должно быть, видом спросила я, очевидно, под впечатлением недавних разговоров.
– Простите, можно у вас переночевать? – вежливо поинтересовалось привидение.
Это был художник Вася, неопознанные останки которого вроде бы должны были лежать в каком-то морге.
Кот подошел к привидению и в качестве приветствия укусил за ногу. Привидение взвизгнуло вполне человеческим голосом. Кот с чувством исполненного долга удалился.
Внизу хлопнула входная дверь в парадное. Несколько пар ног быстро взбегали вверх по лестнице. Буркнув «простите», Вася оттолкнул меня, заскочил в квартиру и закрыл дверь на все замки. После чего положил на пол небольшой рюкзачок. И тут же рухнул сам, потеряв сознание.
Я увидела, что левая сторона его джинсовой куртки пропитана кровью.
30 июня, вечер и ночь
Я растерялась. В прихожей появилась Ольга Николаевна.
– Кто?.. – открыла она рот и тут же закрыла, заметив лежавшего на полу окровавленного Васю.
Бежавшие вверх по лестнице люди (лифт до сих пор не работал) остановились на нашей площадке. Дверь у нас прочная, металлическая, но слышимость сквозь нее прекрасная. Мужские голоса обсуждали, «куда он мог деться».
Мы с Ольгой Николаевной молча переглянулись. Вася лежал неподвижный. В прихожей возник мой сын, оценил обстановку, прислушался. Вслед за Сережкой тяжелой поступью пришла Анна Николаевна. Шествие замыкал кот.
Что-то надо было делать. В Анне Николаевне, хирурге по профессии, заговорил профессиональный долг. Кряхтя, она опустилась на колени перед лежавшим без движения Васей и пощупала пульс. Я молилась – только бы был жив. Еще трупа не хватало нам в квартире. Раненый мужик, правда, тоже был излишеством, но это все же лучше, чем покойник. Голоса на площадке стали удаляться. Пожалуй, молодцы решили подняться повыше – к обгоревшей мастерской.
