Тайны замка Бембрук. Путешествие во времени - страница 3

Моя серая фетровая дорожная шляпа висела на крючке около металлический кровати с кованным изголовьем в виде раскрывшейся розы. Нежный тюль занавесок с принтом в мелкий цветочек, повторял рисунок покрывала моей кровати и маленькой подушечки, заботливо привязанной лентами поверх грубого деревянного стула. Я хмыкнула, наливая себе чай и кидая в кипяток один кубик сахара-рафинада, который я нашла в одном из ящиков старого комода.

Это была истинно девчачья комната! Искусственный пыльный букетик роз в маленькой вазе гармонировал с цветочным настроением комнаты и претендовал на вычурный элемент декора и капельку уюта.

Уют! Я опять недовольно хмыкнула. Как хорошо было бы остановиться в таком тихом местечке вместе со своей семьей! Можно было бы побродить с отцом по берегу, бросая камешки в воду и разговаривая обо всем на свете. А как замечательно было бы, проснувшись рано утром в таком уютном номере, прямо-таки созданном для ленивого настроения и девчачьих сплетен, выпить со своей мамой по чашечке чая с этим удивительным цветочным ароматом и без умолку болтать о парнях и о новой губной помаде. А потом открыть этот забавный толстопузый шкаф и погрузиться в его недра, неспеша выбирая и примеряя наряды перед этим большим старинным зеркалом… А по полудню, беспечно слоняться по узким старым улочкам маленького деревни Лисканнор в поисках небольшого домашнего кафе, наслаждаясь ароматом терпкого кофе, спокойствием и мимолетным счастьем. Но это все возможно для других, не для меня…

В это утро я долго стояла под душем, позволяя теплым каплям обволакивать мое тело и передавать мне хоть чуточку своего тепла. Выйдя из ванны, я поставила допитую мною чашку на место, мимолетом обернувшись к трюмо. Круглое и не совсем чистое зеркало, кокетливо держали пластиковые лепестки роз, имитируя розу из дерева с жемчужной каплей утренней росы. Вся моя небольшая худощавая фигурка попала в центр его внимания. Я медленно оглядывала себя в зеркало, словно впервые за эти последние безумные месяцы.

Невысокие трикотажные чулки темного фиолетового цвета, короткая плиссированная юбка и серая блузка с небольшой кружевной белой вставкой у горла. Что и говори- наряд школьницы!

Бледная кожа лица, словно у вечно молодого эльфа, разменявшего уже свою следующую сотню лет, розовые полные губы, наверное, даже более пухлые, чем этого требовалось на моем лице и множество веснушек. Да, эти веснушки были везде- и на чуть заостренных скулах, и на этом тонком небольшом и слегка вздернутом носике. Солнце постаралось вовсю, щедро одарив меня золотом. Солнце раскрасило в горячий огненный цвет мои длинные непослушные кудри и даже мои густые брови, взлетающие птицей над этими огромными глазами темно-изумрудного цвета.

Я всмотрелась в свое отражение, вспоминая перешептывание монашек в моей закрытой частной школе и теплые слова мистера Джонса – учителя по рисованию и единственного моего старшего друга.

«У тебя удивительная внешность, моя дорогая Эйрианн! Многие люди будут говорить тебе о любви… Но будь осторожной! Позволяй быть около тебя только тому, кто увидит больше и рассмотрит твою душу за этим ангельским личиком»– говорил мой старенький учитель.

Я помню, как плакала тогда. В тот его последний день в школе перед выходом на пенсию моего учителя. Мистер Джонс оставил для меня несколько ценных книг и заставил дать ему слово, что я не брошу рисовать. Он всегда выделял меня перед всеми и считал мои рисунки очень талантливыми. Но это было давно. Мне тогда только исполнилось тринадцать, и я еще долгих четыре года прожила в этой школе, среди множества людей, но практически в полном одиночестве. Меня окружали такие же сироты, как и я, или девочки, чьих матерей или отцов лишили родительских прав, но все-же их родители были живы. Я была в нормальных отношениях со всеми ними, но близких подруг у меня так и не нашлось. Всех их объединяла надежда на будущее, а у меня были всего лишь воспоминания о прошлом. Конечно же, бабушка Хлоя брала меня к себе на летние и зимние каникулы, но и в ее доме без уюта и тепла, я чувствовала себя также одиноко.