— Ага. Я пойду пока посмотрю, почему там все стоят, — произносит она и показывает на скопление детей. Подскочив, спешит туда, оставляя меня с телефоном..
— Да, Лев! — отвечаю. — Что там?
— К счастью, ничего такого, — вздыхает он. — Руку сломала, кровотечение в скорой остановили. А без сознания она от крови была. Она ведь на врача не пошла, потому что крови боится. Спицы вставили, гипс наложили. В общем, можно сказать, обошлась по минимуму. Могло быть и хуже.
— То есть? Она в порядке?
— Да, — успокаивает он меня. — В стационаре немного побудет, потому что её мутит немного от крови ещё. Да и наркоз, пусть и местный, плохо на неё влияет. Главное — сотрясения нет. И все же мы с дядей Сашей настояли, чтобы осталась хотя бы на сутки под наблюдением её врача.
— Ну слава богу!
— А вы где? — переходит он на другую тему. — Шум дороги слышу.
— А мы на площадке недалеко от дома твоего, — отвечаю ему, оглядевшись. — Они сказали, что им надо гулять, иначе они не уснут. Я их покормила перед этим.
— И… и всё в порядке, Яр?
— Ну да, — пожимаю плечами. — Они спокойно ко мне отнеслись. Не капризничают. Анфиса — ходячая энциклопедия, Никита — кладезь травмоопасных идей. Но у нас всё хорошо.
— Я о другом, Яр, — понижает тон, и голос даже звучит несколько мрачновато. — Я про детей и… тебя.
— Ну, тоже нормально, — тяну, не понимая его вопроса. — Говорю же: мы нашли общий язык. Они живут, как и жили, а я помогаю им делать то, что должны делать взрослые.
— То есть тебя ничего не смущает? — продолжает он свои странные вопросы.
— Лев, мы взрослые люди, — цокаю и, кинув взгляд на детей, успокаиваю себя тем, что они всё ещё в той толпе мелких и взрослых стоят. — Мы давно не виделись. Мне плевать, что у тебя есть дети. Напомню на минуточку, что тебе не двадцать. Это нормально, что у тебя могут быть уже взрослые детишки. Странно здесь то, что их нет у меня…
— Яр, ты не поняла, — вздыхает он. — Ладно. Я через час-полтора буду дома. Поговорим. Мне нужно будет тебе кое-что сказать.
— Ладно, — соглашаюсь и отключаюсь, направившись к детям, потому что то, что они так долго там стоят, меня немного пугает. Ладно Анфиса, но чтобы Никита стоял и не двигался — меня напрягает.
— Тише вы! Вы их пугаете! — рычит Анфиса, обращаясь к детям. — Они ещё маленькие! И глазки не открыли! Вы их своими криками пугаете!
— Что там? — спрашиваю её, и девочка бросает взгляд на траву, откуда исходит писк. — Анфиса, что там? — зову её, и она закусывает губу, глядя на то, что всех заинтересовало. Поднимает взгляд на меня, и её глазки хитро блестят.
— Ярочка, это маленькие бельчата! Новорождённые, — аккуратно их себе на ручку берёт. — Семь штук. И они холодные! Их срочно надо согреть!
— Бельчата? — переспрашиваю и, подойдя к ней, вижу маленькие лысенькие комочки с хвостами и маленькими пальчиками. — Какие-то они… противные.
До того противные, что я их даже выше крыс по рейтингу противности бы поставила.
— Они же ещё просто маленькие, — тянет она, с любовью поглаживая зверушек. — И они могут здесь умереть, если их не согреть и не накормить. Скорее всего, мама белка их бросила. Давай возьмём? Вырастим немного и тогда отпустим в лесу?
— А твой папа?
— Папа не будет против! — уверяет она меня. — Он мне разрешает.
— Ну, тогда давай, — пожимаю плечами и, достав из сумки платок, протягиваю девочке. — Положи их сюда, чтобы грелись. Я пока посмотрю в интернете, что надо, чтобы их кормить. И что вообще нужно.
