– Тебя спрашивали, в разговор встреваешь! – подполковник одёрнул подозреваемого. – Гармошка-то где?
– Вот, – парень достал из кармана небольшую губную гармошку. – Мне она от деда досталась. Мать говорила, он на любом инструменте играть мог.
– А как ты в церковь попал?
– Моя деревня – Сосенки, в тридцати километрах от Вяземской будет, – парень замолчал.
– Ну и что? Чего замолчал?
– Ушёл я из дома. Я с матерью жил. У неё новый хахаль объявился, он меня и выгнал.
– И что же, у вас в деревне нет управы на такого вот …хахаля?
– Да я сам рад, что ушёл. Устал я. Пьют они.
– А ты, значит, такой беленький и пушистенький?
Парень ничего не ответил. Лёня сидел и слушал весь разговор. Былая злость на парня постепенно улетучивалась. Перед ним сидел худенький, невысокий парнишка, вдобавок, как оказалось, с изломанной, несчастной судьбой, с глазами полными страха. Он совсем не был похож на убийцу
– Дальше-то что?
– Пришёл я в Вяземскую, податься некуда, ну, слышал, что у них батюшка шибко добрый, на ночлег пускает, кормит. Ну, я и пошёл.
– Дальше.
– Мы с ним всю ночь проговорили. Он мне предложил остаться в церкви, псаломщиком служить. Я шибко обрадовался. Потом, уже на следующий день, батюшка меня крестил. Он свой крестик с шеи снял и мне повесил. Сказал, что этот крестик – особый и принесёт мне счастье.
– И что, ты служил псаломщиком?
– Не успел. Я только два дня в церкви пожил. Однажды ночью мужик какой-то пришёл. Я ушёл спать. Они с батюшкой остались… а когда я утром встал, смотрю: батюшка на полу лежит. Я быстрей к нему, думал, что он упал, а он… не отвечает. Я только потом нож заметил. …Испугался и убежал.
– Дальше что было?
– Ничего. Пошёл куда глаза глядят. По дороге попутка остановилась, меня до города подвезла… Дальше вы знаете.
– Какая попутка?
– Фура.
– Ой, врёшь парень! Того, кто к священнику пришёл, видел?
– Видел, но особо не разглядывал. Ей Богу, не вру! – и он перекрестился несколько раз.
– А что в армию не забрали?
– Сказали, что не пригоден. У меня сердце больное.
– Документы где?
– Паспорт, так он в церкви остался.
– Всё, свободен пока. Отведи его, Влад, – начальник обратился к присутствующему сотруднику.
Паренёк горестно посмотрел на Лёню, но ничего не сказал. В груди у Лёни неприятно засвербело, вспомнился рассказ отца Виктора о пареньке, принятом отцом в церковь, и который чуть ли не дословно передал допрашиваемый. Страх, что по его вине могут посадить не виновного, незаметно вполз в душу. Лёня ещё минуту колебался, но, услышав слова подполковника, обращённые к нему: "Вы тоже свободны", – решительно произнёс.
– Извините, как вас по имени отчеству?
– Сергей Борисович.
– Товарищ подполковник, мне кажется, парень говорит правду. Я вспомнил, мне священник, который служил с отцом, рассказывал, что они одного паренька псаломщиком приняли. Всё, что этот парень сейчас рассказывал, то же самое мне и тот священник поведал. Честное слово! Один в один! И его паспорт действительно в церкви. Не врёт он… Отпустите парня.
– Что вы меня уговариваете, Леонид Александрович? Сами только что кулаками размахивали, грозились убить.
– Простите, погорячился. Ошибся я.
– Думаете, мне хочется посадить его? Ошибаетесь. Мне хочется найти доказательства его невиновности. Очень хочется, потому что я тоже верю парню. И потом, цепочку не срывали с шеи, что обычно делают при воровстве. Застёжка цела, значит, её расстегнули. Но кто расстегнул – вопрос. Завтра фоторобот составим и будем думать, что с парнем делать.
