― Волосы тоже промоем? ― вернул его в действительность голос Лейсы.
― Промоем. ― Эйлерт опустился коленями на дощатый настил, подставил под пальцы жены склоненную голову, а сам принялся поглаживать ее тонкие щиколотки.
Синеглазка не возражала и не вырывалась. Только руки ее время от времени подрагивали, когда пальцы мужа слишком уж чувствительно щекотали кожу.
― Тебе ведь приятно, Лейса? ― он снизу заглянул в склоненное к нему лицо жены. ― Тебя не пугает то, что я делаю?
― Мне… необычно, но хорошо, ― Лейса в волнении облизала губы и это заставило Эйлерта в очередной раз вздрогнуть. Он сглотнул и спросил хрипло. ― Хочешь, чтобы было еще лучше?
― Да…
― Тогда смываем с меня пену и перебираемся в спальню. Хочу смаковать тебя, как самый вкусный десерт.
Анналейса тут же пустила воду, помогла мужу ополоснуть волосы и смыть остатки пены с плеч и спины. Потом подала ему полотенце и просторный халат из грубой ткани, весь в цветных пятнах.
― Это что еще за одежда? ― засмеялся маг.
― Это халат отца… рабочий. Он всегда его после душа надевал. Говорил, в нем тело дышит. Ты не бойся, халат чистый!
― Дышит, говоришь? Ладно, проверим, ― Эйлерт не посмел отказаться от заботы, побоялся обидеть свою синеглазку.
Только не сейчас, когда от потребности схватить девчонку в охапку, смять мягкие губы поцелуем, сводило скулы и почти болезненно тянуло внутри.
Он быстро обтерся. Продел руки в свободные рукава, завязал пояс. Не выдержал, снова прижал к себе жену в ее мокром платье, которое облепило плечи и грудь, теперь уже почти совсем ничего не скрывая. Принялся целовать, жарко, безудержно, не пытаясь осторожничать, но все же замечая: не испугается ли синеглазка? Не попытается ли вырваться, оттолкнуть?
Жена не подвела: отдалась поцелую полностью. Закрыла глаза, задышала часто, подставляя губы все более смелым ласкам. Прижалась опять близко, так, что ему показалось, будто и нет между ними двух слоев ткани.
И снова ему пришлось призвать всю свою выдержку, чтобы приостановить это нарастающее безумие, заставить молнию замереть на полпути к ее цели, не позволить грозовой туче разразиться ливнем облегчения.
― Идем-идем-идем! Сейчас, сейчас все будет, сладкая! ― забормотал он, разворачивая Лейсу и уводя в сторону дома.
Как они миновали дворик, как поднялись под крышу ― не запомнил. Это же надо было так раззадорить жену и разойтись самому, что до ложа они еле-еле добрались!
***
Под крышей было сумрачно. Слабый закатный свет проникал в небольшое оконце и высвечивал красным деревянные балки и стены. Невысокий потолок углом сходился вверху, над головами. Почти все пространство занимало невысокое, зато просторное ложе: без спинок, с несколькими подушками, набитыми травами и крупой, в головах.
Здесь пахло знойным летом и истомой. Было так уютно, так по-домашнему, что Эйлерту захотелось жить здесь всегда. В сердце кольнуло от мысли, что все это уже ― его, так же, как и девушка в его объятиях. Пока еще ― девушка, но не пройдет и половины хвали, как станет женщиной. Его женщиной. И тоже ― ненадолго.
Усилием отогнав от себя мысли о мимолетности счастья, Эйлерт снова поцеловал Лейсу, поглаживая ее плечи и спину.
― Позволишь снять с тебя платье? ― озвучил свои намерения.
Сделать что-то, что испугает невинную синеглазку, он по-прежнему не хотел. Лейса кивнула.
― Дай мне узнать, как это ― быть желанной и радоваться близости с мужем, а не бояться ее, ― попросила с искренностью по-настоящему невинной души.
