Возбужденная толпа с криками и свистом ударила крепким бревном в дубовые двери раз, второй… Затрещало дерево. Дрогнули каменные стены. В черный проем, откуда блеснуло пламя выстрела, ринулись повстанцы…
Арсен ворвался внутрь одним из первых, позади него с факелом в руке бежал Яцько. Паренек ни на шаг не отставал от своего старшего друга. Бой, как игра, захватил его: лицо раскраснелось, юные глаза блестели. Настоящий тебе воин!
В кровавых отсветах факелов на мрачных переходах селямлика они сразу узнали Гамид-бея, который выбежал из боковой комнаты и, увидев повстанцев, шмыгнул куда-то в сторону.
– Стой! Стой! – закричал казак и выстрелил из пистолета.
Но пуля, видно, прошла мимо, ибо дородная фигура спахии исчезла в темноте. Навстречу Арсену выскочили охранники Гамида – Осман и Кемаль. Узнав невольника, они с ревом кинулись на него, извергая страшные проклятия.
На просторе они, конечно, имели бы преимущество, но здесь, в тесном помещении, освещенном только факелом Яцька, мешали друг другу, и Арсен теснил их к площадке, соединявшей селямлик с гаремом.
На площадке вдруг стало свободнее. Осман, более хитрый и находчивый, оставил Кемаля драться с запорожцем один на один, а сам в темноте обежал колонну, чтобы напасть на казака сзади.
– Арсен! – воскликнул Яцько, заметив врага.
Но в пылу боя казак его не услышал; отбив выпад Кемаля, он пронзил ему грудь клинком.
Тогда, пренебрегая смертельной опасностью, Яцько кинулся наперерез Осману и, когда тот уже замахнулся на Звенигору, ткнул ему в лицо горящий факел.
Душераздирающий вопль перекрыл шум и грохот боя. Осман выпустил саблю и, отшатнувшись, схватился руками за лицо. С головы слетел каук. Как молния сверкнула сабля Арсена и опустилась на бритое темя врага.
Осман тяжело осел и с глухим грохотом покатился вниз по деревянным ступеням.
– Спасибо, братик, – обнял Арсен паренька. – Молодец! Из тебя выйдет настоящий воин. Бери Османову саблю – она твоя по праву!
Яцько схватил саблю. Окрыленный похвалой, он словно подрос и готов был броситься за другом куда угодно, хоть в самое пекло.
…Тем временем люди Чернобородого ворвались в гарем. Оттуда доносился дикий женский визг и плач детей.
Впереди всех мчался Исмет. С факелом в одной руке и саблей в другой, он бежал узкими переходами, ногой вышибая двери в комнаты.
– Ираз! Ираз! – звал он громко.
Но крик его тонул в общем шуме и воплях. Ираз не откликалась. В гареме ее не было: перепуганные насмерть жены Гамида клялись, что впервые слышат о девушке по имени Ираз.
Повстанцы, заполнившие гарем, тащили из комнат одежду, драгоценности и меньше всего думали об Ираз, хотя знали, что это дочь их товарища. Своими криками, беготней и руганью они мешали Исмету. Потеряв надежду найти свою невесту, он кинулся к выходу.
В дверях он вдруг столкнулся с толстым евнухом Али Резою, который спешил спрятаться в темном углу.
Исмет коршуном вцепился в него, прижал к стене:
– Где Ираз, кизляр-ага?[70] Говори, где Ираз!
Выпученными от страха глазами тот смотрел на парня и не узнавал его, лишь что-то пискляво бормотал.
Исмет повторил вопрос.
– Н-не знаю… Видит Аллах – не знаю! – отвечал евнух.
– Я убью тебя, Али Реза, как вонючую свинью, и твой жирный труп сожрут шакалы, еслы не скажешь, где Гамид скрывает Ираз! Ты слышишь? Отвечай!.. – и Исмет замахнулся ятаганом.
Евнух вскрикнул и заслонился рукой.
– Я скажу… Я покажу тебе, добрый ага, – пропищал он, тяжело, как мешок, опускаясь на пол.
