Кучук, заглянув в расширенные от ужаса глаза Стеши, произнес:
– Красивое имя… – Потом повернулся к Златке. – А тебя? Девушка не ответила и отвернулась.
Мурза гневно выпрямился в седле. Над головой вдруг взметнулась нагайка. Но тут вперед выскочил Яцько, заслонил собой девушку.
– Не смей бить, мурза! – Паренек побледнел, напрягся как струна. – Ты же знаешь, что у нас женщин не бьют!
Мурза придержал руку, удивленно вытаращился.
– Кто ты такой, раб, что смеешь мне перечить? – И хлестнул Яцька по голове. – Иль не понимаешь, что и эти девчата, и ты, и все вы – мой ясырь! Хочу – бью, хочу – убью! – И он снова стеганул паренька.
Неизвестно, чем бы закончилась для Яцька его стычка с мурзой, если б не появление еще двух всадников.
– Что здесь происходит? – спросил передний, осаживая резвого коня.
Это был человек лет сорока. Одетый в добротный дубленый кожух с серым воротником и такой же опушкой, черноглазый, горбоносый, он гордо сидел в отделанном серебром седле, кидая по сторонам из-под собольей шапки быстрые взгляды.
Мурза опустил нагайку. Его смуглое лицо расплылось в улыбке.
– Приветствую пана полковника! Ничего особенного не произошло, проучил малость одного раба, чтобы почтительнее был!
Яцько посмотрел на второго всадника, который прибыл вместе с красавцем полковником, и узнал в нем Свирида Многогрешного. От Арсена паренек уже знал, что бывший невольник, с которым ему довелось пасти овец у турецкого помещика, стал старшиной в войске Юрия Хмельницкого, и, чтобы не попасться ему на глаза, быстро шмыгнул в толпу и из-за плеча дедушки Оноприя наблюдал, что же будет дальше.
Тем временем полковник заметил бледных напуганных девушек, которые стояли перед мурзой. Он внимательно рассматривал их, в задумчивости покручивая левой рукой небольшой черный ус, потом повернулся к Свириду Многогрешному и кивнул через плечо:
– Эту семью я заберу с собой в Корсунь!
– Слушаюсь, пан полковник, – поклонился Свирид Многогрешный.
– Если я задержусь, поселишь их на острове, в замке.
– Слушаюсь, пан полковник.
У мурзы моментально слетела с лица улыбка.
– Постой, постой, полковник! – сказал он, насупившись. – Прежде чем распоряжаться судьбой этих людей, неплохо бы поинтересоваться о моих намерениях относительно их.
– Я слушаю, мурза, – повернулся к нему полковник.
– Пан полковник может брать себе всех людей, кроме этих двух девчат. Они принадлежат мне!
– На каком основании?
– Военная сила в моих руках… Это мой ясырь!
– Однако мурза Кучук должен помнить приказ великого визиря, что ни единой души нельзя брать в ясырь без разрешения на то ясновельможного гетмана.
Мурзу передернуло. Он едва сдерживал гнев.
– Так это с Правобережья… А здесь Левобережье, насколько я понимаю!
– Все равно… Эти люди будут переселены на Правобережье и станут подданными Порты! Как же ты, мурза, осмелишься брать ясырь во владениях падишаха?
– Но должен же я получить хоть что-то за свой поход! – воскликнул в сердцах мурза. – Или пан полковник думает, что я даром буду помогать гетману?
– Почему же даром? Мурза получит, что ему положено…
– «Получит, получит»! Мол, на тебе, Боже, что мне негоже! А я привык брать то, что мне нравится!.. В конце концов, я могу и сам, без гетмана, пойти в поход на Левобережье и набрать пленных сколько захочу!
– Конечно, можешь, мурза… Но сейчас мы здесь, на Левобережье, не для того, чтобы ты захватил ясырь, а для того, чтобы присоединить его к владениям падишаха!
