Тайрага. Зов Истока - страница 27

Борислав одной рукой осторожно погладил вороного по скуле, а вторую снова поднёс к ноздрям коня.

В этот раз вороной уже не отдёргивал морду, а понюхав руку, уставился своими огромными чёрными глазами на Волоха.

Видя, что животное перестало пугаться, Борислав погладил его по морде, на которой от ноздрей до лба было большое белое пятно-зылысина.

– Как зовут коня? – спросил он старика. – Поди, Воронок или Лысан?

– Хм… Сам ты Лысан. Чингиз его зовут.

Услышав своё имя, Чингиз повернул голову и, моргая огромными ресницами, посмотрел на хозяина.

Борислав засмеялся замечанию старика и пояснил:

– Не серчай. Просто коней либо по масти называют, либо по пятну какому-нибудь. Чингиз – тоже хорошо.

– Да?.. А я его по Чингисхану назвал. Мужик-тоя был боевой и конь у меня боевой. Пока жеребцевал, всех в табуне грыз. Ял вон, видишь, какой? – и старик похлопал коня по мощной крутой шее.

– Ви-и-и-жу, хороший конь. Тяжеловоз?

– Да. Он самый. А ты пешком путешествуешь, что ли? Чёт налегке, без рюкзака… Или в гости к кому?

– Да-а… – Борислав на секунду замешкался с ответом, – красоʹты ваши посмотреть приехал. Сниму дом, поживу день, другой, третий, отдохну и обратно. Дома у вас сдают?

– Да полно… В деревню зайдёшь, смотри по сторонам. Кто сдает, у тех написаны объявления на домах.

– Ага, понял. Спасибо за подсказку. Пойду… Тебя как зовут, отец?

– Матвеичем все кличут.

– А я Борислав, – представился Волох и протянул руку.

Матвеич, чуть наклонившись в седле, ответил тем же. Как только Волох взял старика за руку. Конь резко дёрнулся, заржал и заплясал на месте.

– Тр-р-р, – окрикнул коня старик, взяв обеими руками поводья, резко натянул на себя и прикрикнул: – Ошалел, что ли?

Немного подождав, пока Чингиз успокоится, Борислав вновь подошёл к коню, одной рукой взял его за повод, а вторую положил на шею. Посмотрев на старика, сказал:

– Матвеич, всё будет нормально. Но если совсем будет плохо, вспомни меня. Скажи вслух «Борислав, помоги», и я сделаю, что будет возможно.

Матвеич после произнесённой незнакомцем фразы посмотрел на него, как на сумасшедшего. Ничего не ответив, ударил коня ногами по бокам, и тот послушно сорвался с места крупной рысью.

Отъехав чуть подальше, оглянулся на незнакомца и вслух проговорил:

– Понаедут чудики разные. Ещё один городской придурок… Лысан, мать его…

***

Не произнося не слова, Игорь смотрел на Светослава, сидевшего напротив, за столом. Было видно, что Игорь чем-то озадачен. Но как только он пытался что-либо произнести, слова таяли в гортани и никак не выходили наружу.

Светослав чувствовал состояние собеседника, но не хотел помогать ему. Волох наблюдал, как в голове Игоря из мишуры образов и обрывков фраз рождаются мысли, и как, трансформируясь, обретают форму слов. Процесс любопытный, но требовал от собеседника терпения.

Помолчав вот так и посверлив Светослава взглядом, Игорь выдохнул через нос и опустил голову.

– М-да, – произнёс он, выдавив из себя хоть какой-то звук. – Слушай, Светослав, муʹка какая-то внутри… Будто потерял чего и найти не могу. А чего искать, и не знаю…

Светослав улыбнулся и спросил:

– Может водки?

– Да ну тебя, – произнёс Игорь, не переставая крутить в голове мысли, – А может, и водки…

– Понятно, – участливо произнёс Волох. – Пришло время опору найти. Основу. А её нет… Так?

– Да хрен его знает…

– Хрен точно не знает. А вот у тебя, похоже, обострилась «русская болезнь». Это бывает, когда душа резко достигает таких размеров, что пределы свои определить не может. Вот тут-то и возникает это чувство, когда весь Мир и любишь, и ненавидишь одновременно. И называют это «душа болит».