– Всё нормально, ничего страшного, заходи.
Внутри она почти усадила его на диван и хитро ему улыбнулась.
– А ты ревнивый, – сказала, чуть сощурив глаза.
– Я на всякий случай, – соврал он.
– Ну да, – кивнула Тайси одним подбородком, – конечно. Я слышала. Пей чай.
– Да я один вопрос только задал? – удивился Романов.
– Ты бы слышал КАК! – громко, наставительно и несколько иронично рассказывала она.
Поставила розу в баночку с водой, что взяла у проводницы, посмотрела зачарованно на цветок, потом вдохнула его аромат, потом вновь посмотрела на цветок, потом наконец сказала:
– Спасибо.
Глянула на Романова так внимательно и благодарно, что он как-то даже засуетился. Тайси это заметила и чуть ли не попросила:
– Только ты не испорти ничего, ладно?
– Это как? – вырвалось у него.
– Это так, – внятно ответила она.
Понаслаждавшись ароматом ещё немного, она поставила цветок на столик, поправила лепестки-листики и, находясь всё ещё под впечатлением, проговорила:
– Красиво.
Виталий заметил, что глаза у девчонки были чуть влажные, словно собралась всплакнуть, да не получилось. Надо было что-то сказать, что-нибудь нейтральное, лёгкое и непринуждённое, но вместо этого Романов внезапно спросил:
– А как твоя фамилия?
– Фамилия? – очнулась Тайси, чуть не испугавшись, – Какая фамилия? Зачем фамилия?
– Да просто, едем вместе, а я и фамилии твоей не знаю.
– Леднёва, – ответила она.
– Фамилия русская, – сказал Романов несколько подозрительно.
– Что ж с этого? – удивилась она, – Все финно-угорские национальности носят русские фамилии.
– И кто ты у нас из этих национальностей?
– Я марийка, – ответила она просто, – чай пей.
Тут же забралась на диван с ножками, подобрав их под себя, облокотилась о подушку и глянула в чёрное, непроглядное окно. Чай пила не торопясь. Поезд замедлял ход и, похоже, подъезжал к какой-то станции. Скоро мимо проплыл первый станционный фонарь. После фонаря проплыла одинокая баба в форме, с жёлтым флажком в руках – станционный дежурный.
– Ты любишь урбанистический пейзаж? – внезапно спросила Тайси, смотря в окно.
– Не очень, – ответил он, попивая чай, – я люблю пленэр.
– Ух, ты! – восхитилась она, – Слова-то какие! А разве урбанистический пейзаж это не пленэр?
– У французских живописцев, – поучительно сказал он, – пленэр означает отображение живой, акцентирую – живой природы в её естественных красках, а не каменюки и деревяшки.
– Ишь, ты! У тебя французская школа?
– Нет, – немного подумав, ответил Виталий, – у меня не французская школа.
– А какое у тебя направление? – поставила она свой стакан на стол.
– Особого направления нет. Работаем по направлениям заказчика. Главное – качество изображения.
– Уже неплохо, – похвалила она.
– Контингент заказчика диктует все направления.
– Да, – сказала Тайси, – чтобы заниматься искусством, надо иметь не заказчика, а спонсора.
– Женщинам здесь легче, – сразу обвинил Виталий всех женщин, тоже поставил стакан на стол и растянулся на диване.
– Не всем женщинам. Есть кому и тяжелее, – поправила Тайси.
Поднялась, вытащила чемодан, достала из него что-то и тут же попросила:
– Если у тебя есть газета в дорогу, почитай, пожалуйста?
– Зачем?
– Я переоденусь, – сказала она и стала сразу расстёгивать коротенький пиджачок, под которым оказалась блузка. Виталий не стал ждать, когда Тайси начнёт расстёгиваться дальше, потому как останавливаться она, вроде, не собиралась, достал газету с полочки над диваном и, лёжа на спине, прикрыл ею глаза, делая вид, что читает.
