По части неожиданных эффектов он был признанный мастер.
– Извините, – улыбнулся он, поправляя очки. – Понимаете… я только что видел вас в книжном магазине и хотел бы спросить кое о чём.
Девушка подняла глаза, и он отметил, что она совсем не испугалась его.
– Вы меня не заметили, хотя я рядом с вами стоял, – Сергей Петрович дружески улыбнулся. – Хотите, докажу? Вы купили «Критику способности суждений» за двенадцать тысяч рублей. И порывались заплатить продавщице, потому что привыкли к лоткам!
– Верно, – помедлив, согласилась девушка, и Плещеев понял, что начало положено.
– И вот я надумал выяснить у умного человека…
Вы позволите?
– С-слушаю вас… – все еще немного настороженно ответила «философиня».
– Видите ли… я хотел спросить, что вы думаете об антиномиях Канта? Моему поколению с пеленок внушали… ну, помните, три источника марксизма, немецкая классическая философия… Гегель, Кант… А теперь я где-то вычитал, что на самом деле в системе Канта все иначе!
Девушка наконец улыбнулась:
– Так с ходу этого не объяснишь…
– Зачем же с ходу? – не растерялся Плещеев, – Давайте зайдём в кафе, вот оно, кстати, тут рядом… и за чашечкой кофе вы всё мне расскажете. Я вас приглашаю как консультанта по философии Канта… Господи, уже и стихами заговорил…
– Ну, раз так… – девушка тоже засмеялась. – Честно говоря, я вовсе не возражаю. Я очень люблю это кафе.
«Эльф» действительно оказался очень милым – небольшое, уютное, тихое заведение. Сюда не ходили ни молодцы в малиновых пиджаках, ни валютные путаны, ни юная поросль в косухах и банданах… разве что время от времени нарушали общее благолепие косматые художники с Пушкинской, 10. Но сейчас не было и их, только чинно сидели за угловым столиком мама, папа и сынок-дошколёнок, с аппетитом уписывавший за обе щеки пирожное.
– Что желает дама? – спросил Плещеев. – Кстати, я забыл представиться. Сергей.
– Даша, – просто ответила девушка.
Они разместились за столиком у окна. Даша маленькими глотками прихлёбывала кофе, время от времени откусывая крохотные кусочки от пирожного.
– Вы обещали мне про Иммануила Канта… – прервав любование, напомнил Плещеев.
– Он был человек очень нетривиальный, – начала рассказывать Даша. Чувствовалось, что предмет свой она любила и знала. – Никуда не уезжал из Кенигсберга и преподавал в университете географию, причем рассказывал о городах и странах так красочно, как будто видел их своими глазами. Жил один в маленьком домике…
Скоро Даша перешла к тонкостям философской системы, и в какой-то момент Плещеев перестал следить за её рассуждениями, поскольку не понимал, чем «трансцендентное» отличается от «трансцендентального», и быстро запутался. Она же плавала во всей этой зауми, как рыба в воде. Золотая рыбка, легко и непринуждённо ткущая вязь изысканных слов…
– К примеру, мы проводим эксперимент, но сами условия влияют на вещь, которую мы изучаем. То есть мы получаем некоторый результат, но в познании самой вещи не продвигаемся. Даже так: вы смотрите на предмет, и он меняется от того, что вы на него смотрите. Поэтому вы никогда не можете увидеть его таким, каким он бывает, когда вас нет.
– То есть я смотрю на вас, и от этого вы изменяетесь? – спросил Плещеев.
– Конечно, – засмеялась Даша. – Ну, разумеется, если бы на меня сейчас смотрела бабушка или папа, я была бы другой. Да и вы, наверное, выглядели бы не так, если бы на вас смотрела жена…
