Театр мыльных пузырей - страница 22

Руби вытащила из пачки сигарету, закурила и сделала большую затяжку, стараясь пропустить сквозь лёгкие как можно больше дыма. Потом она взяла телефон и набрала маму.

– Я скоро буду, милая, извини, задержалась, – послышалось после пары гудков.

– Я доеду на автобусе.

– Уверена?

– Да, мам. Пока.

Руби смотрела на своё отражение в стекле автобуса и не видела там человека. Она видела смерть.

«Я хочу домой» – такой была единственная мысль, постоянно обитающая в голове Руби Барлоу, независимо от того, где она находилась – в школе, на улице, в своей комнате. До дома было еще очень далеко. И мысль о том, что она так и не сможет добраться туда до смерти, убивала её. Там ждали люди с искренними улыбками, распростертыми объятиями, которые могли понять её, которые могли выдержать её слёзы, которые бы держали её за руки и говорили, что всё будет хорошо. Где-то там, за гранью невозможного, нереального, её ждала семья. Семья, которой не существовало.

Сначала она чувствовала себя подавленно, затем начались истерики. Ненависть – к людям, животным, предметам, фразам – заглушала всё в тлеющей душе. Ненависть заглушала осознание того, что все исходит изнутри. Ненависть заглушала осознание того, что, так как она находится в этой среде, значит, внутренне ей тут комфортно. А если она эту среду ненавидит, значит, ненавидит и себя саму.

Руби не могла контролировать накатывающие эмоции, не могла сосредоточиться на происходящем из-за тупой боли в голове, которая становилась все сильнее. Рак разрастался, заставляя её всё чаще сгибаться над унитазом, содрогаясь от рвотных позывов, и кричать от ощущения, что голова вот-вот взорвётся. Таблетки летели в урну, пока мама не видела, выкидывались в окно или просто смывались в туалет.

Прошло два месяца, а Руби Барлоу так и не могла найти ниточку, за которую смогла бы уцепиться. Любой шорох раздражал, тишина давила и бесила, не оставалось сил видеть красные от слёз мамины глаза и Лили, неустанно повторяющую, что Руби, умирая, её предаёт. Остались сигареты и темнота, которые стали лучшими друзьями, которые терпели её и молчали. Идеальные слушатели. Идеальные спутники.

Девушка просыпалась в холодном поту от кошмаров. Фантазии, ранее бывшие такими родными, приобретали кровавый оттенок и пахли пеплом, смешанным с запахом металла. Руби вздрагивала каждый раз, когда слышала в квартире непонятный шорох – казалось, это смерть пришла забрать её, и девушка знала, что с ней договориться не получится.

«Ты не хочешь умирать…» – шептал голос в голове. Рак представлялся ей живым существом, склизкой змеёй, поселившейся в мозгу и тихо нашёптывающей в уши. «Ты врёшь самой себе. Тебе страшно…» – змеиный шелест.

Барлоу сходила с ума.

Школьные будни разбавлялись курением в туалете, которое было строго запрещено, и неоднократными вызовами к директору по поводу нарушения дисциплины и падения успеваемости.

– Что происходит? – упрямо спрашивал строгий женский голос раз за разом. – От вас шарахаются в коридоре, мистер Сайл до сих пор не отошёл от шока после того внезапного удара. Мне иногда кажется, мисс Барлоу, что вас кто-то заставляет делать всё это.

– Только если голоса в моей голове, – отвечала Руби, слыша, как Рак смеётся.

«Хорошо, милая моя. Просто прекрасно!» – шептал он.

Девушка скинула почти пустой рюкзак в прихожей и накинула на плечи куртку полегче. Холода давно отступили, снег сошел, начало мая выдалось куда более тёплым, чем в прошлом году. Все вокруг радовались, а Руби думала лишь о том, что, возможно, это последний май в её жизни.