Высмеять! Перебивая друг друга, упиваясь подробностями, рассказать Его Величеству, как еще опростоволосился Фердинанд там, в своей затхлой Вене! И как смеются над ним в других столицах! Сами не видели. Но слышали. Тех, кто слышал. От тех, кто видел.
Немедленно первыми все насмешки над нашими врагами Его Величеству на серебряном блюде поднести! Чтобы получить в ответ благосклонное хихиканье Его Величества, обзывающего бывшего родственника безмозглым ослом. Но тут же повелевающего Первому Первому или Второму Первому (опять же передерутся!) составить от его имени письмо Фердинанду со словами всяческой поддержки и родственной приязни.
– Пусть, тупица, думает, что его здесь кто-то ценит!
И снова волны хохота по опочивальне. Стоящие в дальнем ряду не слышат, о чем речь, около жаровни-брасеро ничего не слышно, но реагируют мгновенно. Хохот, как и ропот, подхватывают как по команде.
И-хи-хи-хи или ох-ох-ох висит в спертом воздухе опочивальни.
Но это в хорошие дни.
Вскоре Лора узнает, что бывают и другие. С рыком из-под балдахина.
– Вон!!!
На всех сразу. Или на кого-то одного. Тогда несчастный краснеет, синеет, белеет, теряет дар речи, почти падает в обморок, даром что в плотности утренних рядов упасть невозможно.
Несчастный обруганный сходит с ума. Остальные, потупив головы, мысленно возносят благодарности богу. И испытывают нечеловеческую радость, что Высочайшее Негодование сегодня их миновало! Сегодня козел отпущения другой. Завтра они сами могут стать теми несчастными, которым проще в обморок, чем такое из королевских уст слышать. Но сегодня их минует чаша сия. И нет ничего слаще, чем видеть, как стрелы королевского негодования летят в другого!
Дана же Его Величеству такая сила и мощь раздавить одним взглядом, одним криком по пояс вогнать в землю! И каждый, кто за мгновение до пробуждения расталкивал соседей коленями и локтями, чтобы предстать пред ясны очи Его Величества, теперь за тех же соседей спрятаться норовит. А соседи и сами стали вдвое меньше ростом и втрое ýже. И сами не знают, как стать невидимыми.
Окрик Его Величества парализует здесь каждого!
Всех. И каждого.
Кроме случайных фавориток-дур, временно попавших в Королевскую постель. И не успевших понять, что это временно.
Такие дуры весело хихикают в момент королевского ора – им, глупышкам, кажется, что это для всех остальных Его Величество – негодующий монарх, а для нее же «мой милый козлик», игравший с ней всю ночь, и ее высочайший окрик не касается. Она же особенная. И невдомёк, что таких особенных, и до нее, и после, не один и не два десятка!
Такие дуры не боятся. Поэтому надолго и не задерживаются. Запоминать их смысла никакого. Даже про ту, что сегодня просыпается рядом с Королем, ее обожаемая Герцогиня еще с вечера сказала, что эту толстожопую газель в расчет брать не стоит. Не того полета птица. В большой игре вокруг Королевского ложа в расчет не принимается. Максимум, родит еще одного бастарда, и с ним, снабженная тугим кошельком, отбудет восвояси. Держать при дворе и при законной инфанте своих бастардов Король не намерен. Сицилиец – исключение. Опасное исключение.
Знатные и умные дамы, в свое время испытавшие на себе все прелести и все сложности Королевского Особого Внимания, потому в этой почетной расстановке подле королевского ложа и остались, что вовремя успели понять – мужское внимание Короля уйдет. На смену тебе придет та, кто моложе, ярче, забавнее. Но грамотно и вовремя созданные из Королевской постели союзы и коалиции, будут держать тебя и твой род в строю еще долгие годы!
