– Почему ты выставил меня дураком? – спросил он. Это было ещё глупее, чем прыгать с телеги, но ему хотелось выпустить злость. – Как ты вообще посмел вести себя со мной так при смердах моего собственного отца?! Они же теперь никогда не будут меня уважать!
Том не ответил, только снова взмахнул хлыстом, коротко свистнувшим над его головой. Теперь, при свете дня, Адриан видел, что у него тёмные волосы, неприлично отросшие и неаккуратно подстриженные. Надо же, выговор как у благородного, а за собой последить не в состоянии. Эта мысль отчего-то взъярила Адриана ещё сильнее.
– Ну, отвечай! – зло крикнул он и рванулся было к Тому, чтобы дёрнуть его за рукав, но тут телега покачнулась, и Адриан полетел на дно, больно стукнувшись спиной о доски.
Том сунул хлыст за спину и рассеянно почесал рукояткой лопатку.
– Я назвал тебя дураком, потому что ты дурак, – равнодушно отозвался он, и его тон потряс Адриана больше, чем само оскорбление. Он не только верил в собственные слова – больше того, он, кажется, ничуть не злился на Адриана за его давешнюю выходку, словно это была не более чем шалость непослушного ребёнка.
– Ты сам сказал вчера, что я не дурак! – возмущённо выпалил Адриан.
– Я ошибся. Дурак и есть. Был бы умный, не стал бы ор поднимать, зная наперёд, что это ничего не даст. Неужели ты и впрямь думал, что я этого не предвидел?
Адриан открыл рот и закрыл его, так ничего и не сказав.
– Так что это не я тебя выставил дураком, – добавил Том, постукивая хлыстом по плечу. – Ты с этим превосходно справился сам. А я тебе только подыграл.
Адриан стиснул зубы. «Что ж, Том, выдающий себя за простолюдина и меж тем поминающий Молога… Этого я тебе тоже не забуду. Счёт открыт, и ты его, похоже, вознамерился с каждым днём пополнять – что ж, когда придёт время платить, не жалуйся».
– Молодец, – одобрительно сказал Том, и Адриан уронил челюсть от изумления.
– Чего?! Кто молодец?!
– Ты молодец, что не огрызаешься. Не всегда стоит оставлять последнее слово за собой. Особенно если не можешь вовремя придумать достойный ответ.
Произнося эти слова, он обернулся и впервые посмотрел Адриану в лицо. И не просто посмотрел – с улыбкой.
Он был не старый ещё, хотя и годился Адриану в отцы. И, без сомнения, благородный – черты лица были правильными, гармоничными. Мать Адриана такую внешность называла «породистой»; отец, впрочем, добавлял, что породы бывают у лошадей и собак, а у человека – происхождение. Адриан не знал, и впрямь ли этот человек происходил от Молога, но поверить в это было не очень сложно: тёмные волосы и глаза, до черноты загоревшая кожа – ну точно и впрямь дьявол, только-только вылезший из печки. Только вот улыбался дьявол вовсе не так, как в понимании Адриана было положено улыбаться нечистой силе: от этой улыбки не было ни страшно, ни муторно. И даже хотелось улыбнуться в ответ, чего Адриан, впрочем, не сделал.
А ещё через мгновение он забыл и про странные слова Тома, и про его внешний вид, и даже про Молога, потому что внезапная догадка озарила его и вытеснила все остальные мысли.
– Постой, я знаю тебя! Я тебя видел вчера в замке. Ты пилигрим, ты пришёл с пилигримами!
– Вот, это уже точнее, – усмехнулся Том, сверкнув зубами, неестественно белыми на фоне его вымазанного сажей лица. – Я и правда пришёл с пилигримами, хотя сам не пилигрим. Был бы ты всегда таким наблюдательным, может, вышел бы толк.
