Фокстер отодвинул стул и встал.
– Прошу простить меня, милорды. Я должен ехать. Благодарю вас за своевременные сведения. Где эти двое сейчас?
– С Эфрином ты разминулся на четверть часа, он сказал, что едет в замок. Бристансон ушёл сразу, должно быть, домой…
– Благодарю, – сказал Фокстер и вышел.
Магда поставила бокал, который все прошедшие минуты судорожно стискивала в руках, встала и вышла следом. На плечи ей накинули плащ, яркий зал сменился полумраком коридора и теменью улиц, но она не заметила ничего этого, как не замечала и Тедора Фокстера, шедшего прямо перед ней.
Магдалена Фосиган вскочила в седло и, вонзив шпоры в бока кобылы, сорвалась в галоп.
Так это правда. Всё, что сказал Рикки – правда. Её муж собирался драться на дуэли с Сальдо Бристансоном. Из-за женщины. Из-за шлюхи.
И тех, кто не находил это событие смешным, оно приводило в ярость.
«О боги, – стучало в висках Магдалены, задыхавшейся от горечи, злости и стыда. – Боги, какая низость, какая глупость и гнусность, и как он посмел… и как они посмели так говорить о нём?!» Они даже называли его Эфрином – Эфрином, тогда как он вот уже год как стал Фосиганом. Стал благодаря женитьбе на ней… и как же она ненавидела его за это в первые дни их брака! Или нет, в первые часы… в первые минуты. В первые мгновения, когда только увидела его, своего будущего мужа и господина, стоя у алтаря в храме Гилас. Она ненавидела его заранее, лишь только узнала, что отец отдал её незнакомцу – безродному, нищему, бог знает откуда взявшемуся. Не то чтобы она была удивлена. Да, она Фосиган, но в то же время – бастард, а бастардам не положены блестящие партии. Но даже будучи дочерью замковой прачки, Магда оставалась также дочерью Георга Фосигана и считала, что заслуживает лучшей доли, чем насильный брак с безродным смердом, у которого нет даже родового имени, только собственное – Эд…
Это имя она беззвучно шептала, а потом выкрикивала ему в лицо ночью того же дня, выгибаясь и извиваясь под ним, как последняя потаскуха, умирая от наслаждения, которого никогда не знала раньше, хотя впервые отдалась мужчине в тринадцать лет. Мужчине… мужчины ли это были? Нет, впервые в жизни она увидела мужчину, когда безродный Эд Эфрин в белых одеждах новобрачного ступил к алтарю Гилас, протянул ей руку и улыбнулся уверенно и спокойно.
Так Магдалена Фосиган, любимейшая из незаконных детей конунга, стала женой самого скандального, самого презренного и самого странного человека в Сотелсхейме.
«Они не смеют. Не смеют. Так. Говорить. О нём. О боже. Гилас, помилуй меня и пощади. Так это правда. Это всё правда», – думала Магдалена, и встречный ветер, бьющий в лицо от бешеной скачки, срывал слёзы с её лица. Конечно, она знала, что Эд изменяет ей… иногда… ведь он мужчина, а все мужчины имеют любовниц, если только не заняты войной. Впрочем, в отличие от большинства женщин, обитавших в Верхнем городе, Магда считала, что лучше всё же война, чем любовница. Однако до тех пор, пока мужа удовлетворяли шлюхи, она соглашалась закрывать глаза и на это. Но, Гилас, дуэль… дуэль из-за одной из них. Явное предпочтение. Защита чести… чести? Чьей чести, хотелось бы знать? Этой «леди Чаттоны», как её глумливо называли мужчины в «Серебряном роге», или чести Эда, у которого не было её ни по происхождению, ни по праву? «Он дерётся за эту женщину, – подумала Магда, чувствуя, как лицо заливает кровь. – За неё, а не за себя. Хотя он единственный тут оскорблён».
