Когда-то на Дону, берегах Волги и в предгорьях Кавказа процветало Булгарское царство. Хан Крум разделил свои владения между тремя сыновьями, и распалось царство на три колена. И повели сыновья царя своих соплеменников кто по берегу Дона, кто по Волге, кто на север. А сам хан Крум вывел орды к берегам Дуная, где кочевники растворились среди славян, перенявших их язык и веру.
От волжского колена произошли казанские татары, от двинувшихся на север – чуваши и другие народы. Часть булгар осела на Северном Кавказе. Некоторые этнографы считают современных балкарцев потомками крымских болгар. В этом отношении большой интерес представляет одно племя или родовой союз балкарцев, оказавшихся в горах Дагестана. Эта маленькая этническая ячейка поселилась в отдельном ауле на границе лакских и даргинских (акушинских) земель. Отколовшееся от орды, это небольшое общество, по сохранившимся преданиям, когда-то имело свой язык, свои нравы, обычаи, одежду. Славился аул мастеровыми гончарных изделий. Эти балкарцы со временем забыли свой язык и, освоив лакский, стали приписываться к лакским племенам.
Когда Великий Прикаспийский проход был перегорожен стеной и назван Дери-Бенд, что означает «закрытые ворота», миграции многочисленных этнических групп на Северный Кавказ и Закавказье происходили по Дарьяльскому проходу, реже – через Мамисонский перевал. Римские легионеры называли Дарьяльский проход «Порте кумане» – воротами куманов. Плиний и Страбон описывали войны, возникавшие из-за Дарьяльского прохода между грузинскими царями, осами и куманами (половцами).
Помимо этих горных проходов, ведущих из Северного Кавказа в Грузию (через Осетию), в горах Дагестана было ещё две дороги. Одна проходила по прикаспийским предгорьям, владениям казикумухских ханов, землям аштикулинцев и лезгин и через высокогорные перевалы до Алазанской долины. Вторая проходила по землям аварцев, вдоль русла реки Койсу к Тляроте и, перевалив Анцухо-Капучинское нагорье, вела в Кахетию. Нет сомнений, что этими путями пользовались и мирные странники – купцы, беженцы, воеводы, часть которых оседала в горах Дагестана.
Горными дорогами пользовались столетиями не только кочевые орды распавшегося Великого тюркского каганата, но и попеременно усиливающиеся персы и турки. Известно, что когда-то Волга и Дон, моря Азовское, Каспийское и Чёрное были внутренними реками и морями Турецкого султаната. Хаживали по горным дорогам Дагестана и греки, и русичи, и римляне, и арабы. Скакали по ним и косматые кони чингисидов, и ахалтекинские скакуны туменов (сотен) Тамерлана. Оседая у этих дорог, в горах и низинах, все эти разноплеменные пришельцы, утратив связь с соплеменниками, вливались в местное население.
И, право же, смешно слышать утверждения некоторых современных дагестанских верхоглядов, пытающихся доказать, что предки их были аборигенами края чуть ли не со времён далекого предка-неандертальца, поселившегося в ауле со дня зарождения человечества. Конечно, первобытный человек жил и в горах Дагестана, но создавать на этом основании теорию национальной обособленности нелепо.
Почему, скажем, следует отрицать отношение обров (аваров) к аварцам Дагестана или куманов к кумыкам? Ведь куманы – те же половцы, перекочевавшие на берега Кумы и здесь взявшие новое этническое самоназвание. И те и другие относятся по языку и прочим признакам к тюркскому племени. Разве они с берегов недалеко расположенной Кумы не могли переселиться на земли Эндери (Андрей-аула), Чирюрта, Аксая? И каким образом половецкий Аксай мог оказаться под Ростовом? И почему вождь племени Кумук не мог выйти из куманов?
