- Я поняла, мне нужно десять минут, - глухо сообщаю.
Горничная кивает и удаляется, тактично прикрыв дверь.
На сборы уходит гораздо меньше. Я просто накидываю на пижамную майку кофту, расчесываю волосы и выхожу.
Не в ванную, сразу к нему.
Коридор пустой, как обычно.
Останавливаюсь. Закидываю кулак вверх, застывая в секунде от стука. На миг ступорюсь, а затем осторожно стучу.
- Да, - раздается приглушённое по ту сторону двери.
Я сглатываю. Звук его голоса стрелой пробегает по телу. Прикрываю глаза на миг. Резко толкаю дверь и захожу.
26. 25
Я вздрагиваю.
И застываю тут же.
Он не сидит за рабочим столом, как я ожидала.
Он стоит впереди, опираясь поясницей на его край.
На нем темно-синий костюм. Рубашка белая, галстук на тон светлее. Коричневый ремень. Кожаный. Одежда идеально сидит на стройном мужском теле.
Его руки скрещены на груди. Кулак озадаченно прижат к губам.
Я не вижу перед собой ничего, кроме обжигающе-холодного взгляда карих глаз, устремленных прямо на меня.
Только на этот раз они холоднее. Жёстче. В них подозрительное недоверие, покрытое ледяной пленкой. Не понимаю.
- Доброе утро, - проговариваю я. Чувствую себя неловко. Мой голос все ещё хриплый от сна.
- Доброе, - Себастьян убирает кулак от лица. Взгляд не меняет. - Как ты себя чувствуешь?
Если я и удивляюсь этому вопросу, то виду не подаю.
- Нормально, - киваю.
Себастьян не отвечает. Коротко поджимает губы.
Что-то не так. Я это понимаю.
Он отталкивается от стола и обходит его.
Останавливается за рабочим местом. Упирается ладонями. Сверлит взглядом.
Взгляд невольно падает на его губы. Они у него красивые. Выразительные. И этими губами он вчера целовал меня. Сам. Боже...
- Тебя ничего не болит? - вдруг спрашивает он.
Мне кажется странным этот вопрос, а потому я немного теряюсь.
- Нет... - растерянно моргаю. - Вы злитесь на меня из-за того, что было ночью?
Он надменно выгибает бровь.
- Ты думала, я позвал тебя из-за этого? - в голосе холодная сталь.
Мне становится не по себе. Я коротко ежусь. Молчу.
Что-то подсказывает - причина не в этом. И он подтверждает.
- Вот, - шлепок папки по столу заставляет вздрогнуть.
Он упирается ребром ладоней в стол. Продолжает сверлить. Не моргая.
- Твои анализы. Хронический невроз второй стадии и несколько инфекций полученных половым путем, - пауза. - Ты знала об этом?
Время замедляется.
Ты знала об этом?
Его голос хлыстом бьёт по ушам. Второе. Он спрашивает о втором.
К горлу подкатывает ком, мешая дышать.
В глазах застревают слёзы.
- Если я скажу нет, это что-то изменит? - в пол выдоха произношу.
Он смотрит на меня. Просто смотрит. Долго. Безжалостно. Затем встряхивает лицом. И разочарованно качает головой.
- Иди к себе, Лесли.
Твердо. Непоколебимо.
Вот и всё.
Мое сердце не ухает в живот, оно падает гораздо ниже.
Теперь он не прикоснется ко мне. Вообще. Никогда. Это осознание должно вызывать во мне огромное облегчение. Но почему-то не вызывает.
На душе становится тошно. В прямом смысле. Меня начинает тошнить.
Слёзы огромным комком поднимаются вверх.
Я жалобно всхлипываю.
- Лесли, иди к себе, - раздается с нажимом.
И это добивает. Окончательно. Бесповоротно.
Я давлюсь отчаянным всхлипом.
Срываюсь с места и пулей вылетаю прочь.
27. 26
Я сижу в комнате примерно час. Может два. Не знаю. Мне все равно. Я не хочу выходить. Никуда. Вообще.
Кто-то стучит в дверь. Я игнорирую. Тогда дверь открывается сама. На пороге домработница. Наверняка, сообщить о том, чтобы я убиралась. Не ей это решать, конечно, не ей. Но я догадалась, что так будет.
