Между усадеб к югу от Соллефтео протянулись сжатые поля. На одном из полей перед отлетом в теплые края собрались сотни лебедей-кликунов. Когда Эйра вышла из машины, они шумели, как нестройный хор духовых инструментов.
На краю придорожной канавы стояла женщина и смотрела на стаю. Она была просто одета, и ветер трепал ее светлые волосы, закручивая их вокруг головы: если бы кто-то ее сейчас увидел, ни за что бы не догадался, что перед ним следователь из Отдела по расследованию особо тяжких преступлений.
– Значит, ты вернулась, – сказала Силье Андерссон и улыбнулась. В последний раз они виделись в комнате для допросов, причем Эйра выступала в роли допрашиваемой, пытаясь лавировать в потоке вопросов о своем брате.
– Как далеко вы успели продвинуться? – спросила она.
Силье указала на несколько домов на противоположной стороне дороги.
– Три целых восемь десятых километра от места убийства. Это будет просто сказочной удачей, если окажется, что кто-то что-то видел.
– Зачастую люди видят куда больше, чем им кажется.
– Или меньше, – сказала Силье.
Они бросили машины на обочине и побрели к ближайшей усадьбе. На участке стоял пепельно-серый сарай, потемневший от непогоды и пребывавший в таком упадке, что восстановить его уже не представлялось возможным, зато жилое строение явно недавно покрасили.
Открыла им женщина в худи и спортивных штанах. Из-за ее ног с любопытством выглядывали двухгодовалый малыш и золотистый ретривер.
– Вот черт! – отреагировала она, когда они объяснили ей, в чем дело. – Я слышала по радио, что неподалеку от Соллефтео нашли чей-то труп, но не думала, что настолько близко от нас. Так его убили? Поэтому вы здесь?
– Пока еще не знаем, – уклончиво ответила Силье.
Женщина пригласила их войти, убрала со стола ноутбук и бумаги.
– Я пытаюсь работать в промежутках, но у Эстер насморк и она не ходит в садик, поэтому особо не разбежишься.
Ее произношение, больше свойственное южанам, отличалось от онгерманландского. На кухне царил беспорядок, граничащий с хаосом.
– Вы ведь поймаете тех, кто это сделал? – спросила женщина, с тревогой глядя на ребенка – внезапно подкравшееся ощущение незащищенности.
– Вы давно здесь живете? – спросила Эйра.
– Всего год. Мы еще мало что тут знаем.
– Вы когда-нибудь бывали в заброшенном доме, что находится неподалеку от Жертвенного озера?
– Мне бы хотелось там побывать, – призналась она. – Я обожаю заброшенные дома. Хотя меня часто мучает вопрос, законно ли брать те вещи, которые там остались и которые никто не захотел увезти с собой.
Они объяснили, какой период времени их интересует: с середины сентября, когда Ханс Рунне пропал. Сейчас на дворе было пятнадцатое октября. Целый месяц прошел. Мало кто способен упорядочить свои впечатления за столь долгий период. События забываются, накладываются друг на друга – хорошо, если удастся хоть что-то вспомнить.
Женщина включила компьютер и открыла календарь, но это не помогло.
– С маленьким ребенком, да еще в сельской местности, все дни похожи друг на друга. Ради этого и вырываешься из большого города, где постоянно носишься как белка в колесе.
– Никаких чужих машин, ничего?
– Мне жаль, но я даже тех, кто каждый день здесь проезжает, и то не знаю.
Ее мужа подавно не имело смысла расспрашивать. Вряд ли он обращал внимание на машины, ведь сам он только что получил водительские права: раз уж они решили поселиться в сельской местности, то теперь оба должны были их иметь. Устав тесниться в пригороде, они продали свою крохотную двушку и купили все это хозяйство, и даже кое-что еще осталось. А что до работы, то она может спокойно быть копирайтером, не выходя из дома, даже несмотря на то что связь оставляла желать лучшего.
