Тегеран-82. Побег - страница 35



– Так мы тут все восемь часов простоим! – заявила Димкина мама. – Давайте искать начальника станции. А что делать, если точного времени отправления не знает даже наш проводник в погонах!

Это было сущей правдой: время отправления наших спецвагонов теперь зависело исключительно от намерений руководства ж/д узла «Баку-пассажирское».

Скоро стало понятно, что и начальника станции мы можем искать часов восемь. В одном месте нам говорили, что Ахмед Ахмедович отъехал и вот-вот вернется, в другом – что у него совещание и когда оно закончится, никто не знает. В итоге мы плюнули и вышли на привокзальную площадь. Отсюда хоть можно было рассмотреть здание вокзала, состоявшее из нового, современного, и старинного, в восточном стиле.

– Это старый Тифлисский вокзал, – сказал Димкин папа, который, как и мой, все всегда знал. – А новый возвели недавно, лет пять тому назад.

На площади народу было поменьше, но солнце, кажется, жарило еще сильнее. Казалось, что асфальт сейчас расплавится. В горячем воздухе пахло железной дорогой, шашлыками и пропыленной южной растительностью.

– А где тут Каспийское море? – спросила я, вспомнив про башню в Ичеришехере, откуда красавица бросилась прямо в волны Каспия, лишь бы не выходить замуж за нелюбимого.

– К морю надо ехать, – разочаровал меня дядя Витя. – Но ты его еще в окно насмотришься. Дальше мы по побережью до самой Махачкалы поедем.

С площади в разные стороны разбегались подземные переходы, указатели гласили, что рядом несколько входов на станцию метро со странным названием «28 апреля». Димкин папа пояснил, что это в честь того, что 28-го апреля 1920-го года в Азербайджане была установлена Советская власть (в 1992-м году эта станция бакинского метро переименована в «28 Мая» – в честь дня провозглашения независимости Азербайджанской Демократической Республики (АДР) 28-го мая 1918-го года).

Мы прошлись по площади, заходя в привокзальные магазинчики. За стеклом прилавков пылились консервы и конфеты, сонные продавщицы обмахивались газетами от жары и от мух. В одном месте мы купили несколько пакетиков хрустящего картофеля в ломтиках: он назывался «Московский», но в Москве, насколько я помнила, его надо было еще поискать. В другом – шоколадки с олимпийским мишкой на обертке, банку лимонных долек, коробку сладкой соломки «К чаю», полкило ирисок «Кис-кис» и несколько банок растворимого кофе, Димкина мама сказала, что в Москве его не достать. В третьем продуктовом мамы – Димкина и моя приемная – пожелали приобрести кефир в стеклянных бутылках, несколько банок судака в томате и зачем-то майонез. Их мужья ругались, говоря, что все это не потащат. В третьем магазине мы попили яблочного сока, его разливала в граненые стаканы толстая продавщица в белом фартуке, открывая краник внизу большого стеклянного конуса.

– Жарко невыносимо! – наперебой жаловались тетя Рита и тетя Марина. – Давайте зайдем в кафе-мороженое или вернемся в вагон.

Кафе-мороженое было тут же на площади, и мы было направились к нему, но тут мужчины узрели заведение с вывеской «Агдам» и со словами: «О, продукция Агдамского завода!» ринулись туда.

В полутемном помещении небольшого винного магазинчика пахло сыростью и прохладой, внутри дремал пожилой местный продавец. За его спиной красовались полки с пыльными бутылками, все с надписью «АГДАМ» на этикетке.

– Везде лучше всего покупать местные напитки, – назидательно молвил Димкин папа, перехватив недовольный взгляд Димкиной мамы. – Вот ты знаешь, Ритуль, что такое Агдам?