Анусин. Один момент. У нас есть свидетель, который все видел. (Открывает дверь.)
Входит Марина – совершенно свободно, без признаков слепоты.
Доброе утро. Вы видели, что произошло вчера ночью?
Марина. Да. Я стояла на улице, недалеко от гостиницы.
Анусин. Кто-нибудь толкал этого человека под машину?
Марина. Нет. Он упал сам.
Анусин. Спасибо, больше вопросов нет. (Открывает перед ней дверь.)
Марина уходит.
Александр. Как можно ей верить?! Она слепая! Во всяком случае, была. Что происходит?! Что вам нужно?!
Лопатка. Мы же объяснили…
Анусин….нам нужно, чтобы вы остались здесь…
Лопатка….избавились от высокомерия…
Андреевич….стали ближе к обычным, маленьким людям.
Александр. Все равно сбегу!
Ресничкин. Как же ты сбежишь, если не сможешь ходить?
Александр. Не понимаю.
Лопатка. Александр Юрьевич, когда человеку ломают коленные чашечки… (Берет бейсбольную биту.)
Анусин….дробят…
Андреевич….на мелкие кусочки…
Лопатка….после этого он обычно лишается возможности ходить.
Ресничкин. Тем более бежать.
Андреевич. Ну подумайте, зачем вам бежать, когда можно не спеша знакомиться с историей города, с его самобытной культурой…
Александр. Вы не сделаете этого!
Анусин. Мы понимаем, вам не хочется страдать, вам неприятна физическая боль… Но то, что мы собираемся сделать, Александр, это…
Андреевич….что называется, необходимо…
Ресничкин….неизбежно.
Анусин. Вспомните, как иной раз бывает. Во время больших праздников… Свадеб, юбилеев… Обязательно находится тот, кто отказывается выпить вместе со всеми. Он называет веские причины: язва, болезни печени, селезенка… Человеку действительно нельзя пить, противопоказано. Но требования коллектива, невозможность нарушения давних традиций все-таки вынуждают его осушить одну, а то и несколько рюмок. И пускай он после этого будет мучиться спазмами, пускай плюется кровью над раковиной…
Лопатка. Кровохарканье.
Анусин….тем не менее, его будет греть осознание того, что он не нарушил традиций. Потому как одно маленькое нарушение традиций, Александр, ведет к серьезному шатанию всей системы ценностей и устоявшегося мировоззрения в целом. И что после этого? Хаос, анархия?
Андреевич. Животные нравы?
Лопатка. Преступность на улицах?
Ресничкин. Промискуитет?
Анусин. Нет, уж лучше вам все стерпеть, Александр. Достойно и мужественно. Думайте, что все это ради того, чтобы предотвратить негативные последствия.
Александр(пытаясь освободиться). Пустите! Уберите руки!
Анусин. Кто-нибудь зажмите ему рот.
Ресничкин зажимает рот Александра ладонью. Тот пытается сопротивляться, но держат его крепко. Лопатка придвигает к кровати пуфик. Остальные разворачивают Александра поперек кровати, ноги кладут на пуфик. Лопатка, сняв со спинки кровати сложенное в несколько раз полотенце, накрывает Александру колени.
Лопатка. Не беспокойтесь, я хирург. Более двадцати лет практикую в поликлинике номер два. Знаю, как лечить колени, и знаю, как их ломать. Зажмурьтесь, вам не обязательно на это смотреть.
Александр смотрит широко раскрытыми глазами.
Зажмурьтесь, прошу вас. Ну, как знаете. «Царь повелел Этеону огонь разложить и немедля мяса изжарить; и тот повеленье с покорностью принял». «Одиссея», стих девяносто пятый, перевод Жуковского. (Заносит биту над ногами Александра.)
Александр зажмуривается.
