Техник и колдун - страница 21

Как-то было дело, перегоняли они стадо прирученных комбайнов из Ветоши, в Старый город. Шли по плато, зима кончалась, жидкая грязь хлюпала под сапогами, погонщики кимарили на ходу. И тут на караван из-за леса напала пара вертокрылов. И не тех, что с одним большим винтом и меньшим на хвосте, а те у которых два винта по бокам от башки. Вертокрылы были натренированы военными, и Горан сходу просчитал их задумку. Крылатые твари заходили низко, вперед винтами, чтобы отбить от каравана пару комбайнов, и увести в лес. Там их видимо ждала бригада бойцов. Горан отстреливался, пытаясь сбить вертокрылов с курса, а Зохан решил захватить одного в плен. Он взбежал на скалу, затаился и когда Горан отбил очередной заход на комбайны, вертокрыл как раз прошел у скалы, с которой Зохан и сиганул, ухватившись за одну из его лап. Не успел Зохан забросить ядовитую шашку вертокрылу в люк, как сзади подлетел второй, и срезал своими лопастями Зохана. У Горана в тот момент “упала планка”, он обезумел и стал палить по вертокрылам из чего попало, а когда кончились патроны в калаше, хватанул связку гранат, и метнул ее в одного из пернатых, когда тот пролетал над стадом перепуганных комбайнов. Связка зацепилась на лапу и взорвалась, разворотив вертокрылу брюхо. Второй вертокрыл тут же взвыл, и ушел за лесополосу. Когда подбитый вертокрыл упал, Горан подскочил к подыхающей машине, и стал забрасывать ее термитными шашками, бил ножом, расстреливал из пистолета, рубил и кромсал железо будто обезумевший. Никто из погонщиков не решался его остановить. А когда изуродованная техника издала протяжный рев и померла, Горан еще долго рвал на нем обшивку, пока не свалился без сил.

Тело Зохана сожгли в тот же вечер, там же, вместе трупом вертокрыла. Горан не мог придти в себя, то рыдал, то злился. Все что он мог сделать, так это забрать жетоны Зохана, не очень понимая зачем.

– А как тебе имя Зохан? – грустно спросил Горан пса.

Пес оторвался от миски, посмотрел на техника и широко улыбнулся. Горан покопался в подсумках, достал жетоны Зохана, повесил их на шнурок от ботинка и одел на шею собаки. Пес поднял морду и гордо сел, выпятив грудь будто его фотографируют для газеты. Горан улыбнулся и потрепал его по холке.

Вечерело. В городе становилось людно. На площадь перед дворцом Зарубы сползались бомжи, бабы с детьми и торгаши. Из баров, уже поднабравшись, вываливались работяги и рыбаки. Гул нарастал, всем хотелось отхватить шаровых пельменей и водки из автоматов. На площади гудела музыка из хрипящих колонок, зажигались бегущие огни, и вспыхивали лампы под штандартами барона Зарубы. У ворот гарнизона толпились вояки, медленно и лениво выстраиваясь рядами и колоннами, десятники орали на них, но это не сильно помогало. Охрана праздника отдельно не оплачивалась, но была обязательной, что многих не радовало. Горан, оставив Зохана у тележки, вышел из проулка в солдатской форме, добытой давеча в кустах. Форма была технику маловата и жала в подмышках, потому он чуть вспорол швы, в надежде, что в темноте этого никто не заметит. Мимо техника прошагал, хлопая подошвами по мостовой последний отряд, Горан быстро пристроился к нему в хвост и стал идти в шаг. Он натянул шапку пониже на глаза, как делали старшие по званию и влился в зелено-синюю толпу армейцев.

Перед дворцом Зарубы продолжался сумбур. Бойцов расставляли в шахматном порядке парами каждые 3-5 саженей, один сзади, другой спереди. Калаш у ноги. Горан выгадал так, чтобы попасть в задний ряд, потом поменялся со слева стоящим, чтобы быть поближе к помосту. Тот и рад был такой оказии, так как с места техника было лучше видно сцену, и был шанс лицезреть кучерявого. А Горан на новом месте сквозь щели в досках мог хорошо видеть трибуну с властями. К Технику подошел Зохан и завилял хвостом. Горан шепнул ему: “Бэк”, тот отошел к столбу и сел. Брать собаку с собой было не умно, но Горану подсказывало что-то внутри, что пес не помешает. Люди клубились на площади в ожидании действа. В стороне, на огороженной забором площадке стояли несколько ховервагенов, типа лимузила, с золотыми вензелями. Подрулили еще несколько членовозов с толстосумами из соседних хозяйств. Колыван с сыном Брабусом, хозяйка медных гор Барабанова с племянником и мужем алкашом. Тот уже был в зюзю и еле стоял на ногах, а когда охрана потащила его за ноги из ховервагена, он отпинался и полез обратно. Барабанова вернулась к машине, шибанула мужа тростью с золотым пуделем по крестцу, и только тогда он соизволил, виляя всем телом, присоединиться к процессии. С другой стороны, подходили прочие участники аукциона имени Маленки, и только одного гостя ждали с особым трепетом. Его стояночное место было подсвечено неоновыми словами “Добро пожаловать” со стрелкой, пара лакеев мели вокруг метлами, а еще пара стояли со скрученной золотой дорожкой подмышкой. И вот приехал главный гость, князь Терпкий. Он вышел из длиннющего ховервагена, поправил золотую цепь, что тянулась от плеча к промежности и натянул потуже синий берет. На плаще у него был герб в виде золотого льва, летящего на парашюте, с двумя саблями накрест поднятыми над головой, и буквами ВДВ сверху. Буквы вроде значили что-то вроде “Водка Девки Веселуха”, но скорее всего то народный юмор такой. Граф был тот еще живоглот. Здоровенный мужлан, со спины можно было принять его за огра, только те загорелые, а у него кожа белая, как портки девственницы. С ним под ручку шла его жена Сапфира, и два сына близнеца Ромул и Рэм. Братья всю жизнь были настолько близки, что, если один драл себе коленку, второй тут же драл свою, или лекаря просил повторить шрам. Поговаривали, что они и баб не любят, а только друг дружку. В Жаровне трепались, что наоборот, любят, только одну бабу на двоих, и просят, чтобы та угадывала кто из них кто в процессе. Может и так, но женить их было надо, ну хотя б одного. На Маленке или нет папке по пистолету было. Кстати, Терпкий носил под плащом пистоль под названием Десертная Игла, говорят тот мог пробить стену в хлебало толщиной.