Текстуры - страница 8

Идя по ней, он видел уже множество подобных людей-функций. Они все были как две капли воды похожи друг на друга, в своих функциях, обмануть Иннокентия. Направить его не туда, куда он шёл. Думая над этим, он в который уже раз вспомнил, что читать его книгу будут именно они. Было ли Иннокентию приятно осознавать то, что он таким образом заявляет о своей уникальности во всеуслышание? И да, и нет. Лучше было бы найти среди всех читателей того, для кого это не просто слова. Кто воскликнет – Неужели?! Неужели кто-то смог? Но и слова "неужели он смог" его бы удовлетворили. Именно он, а не кто-то, кто угодно. Люди-функции стояли стройными рядами вдоль дороги, что с неё даже не сойти было бы, надумай это Иннокентий. Сойти с дороги означало пополнить ряды людей-функций. Ещё большее рабство? Рабство с апельсиновым вкусом? Иннокентий принесёт свой факел в земли будущей свободы. И не обернётся на бушующий пожар там, откуда он идёт. Бахвальство? Обернётся конечно, не единожды. Конечно, он обернётся на крики о помощи и помашет пальцем как Роберт Патрик, в самой своей небезызвестной роли. Это было тем более иронично, что "робот" охотился сейчас на него.

К удивлению Иннокентия, он невероятно быстро нащупал верный эфирный поток. Скорость, с которой он разгадал секрет лёгкости бытия, поражала Иннокентия. Но никуда не делись насущные вопросы, которые должны были сами по себе рассосаться, по планам Иннокентия. Он считал, что когда секреты реальности открылись бы перед ним, то тут же у него бы нарисовались успех и финансовая независимость. Очевидно ведь, что это так и должно быть. Иннокентий смело пошёл вперёд, знакомясь с новыми обстоятельствами.

Иннокентий не переставал восхищаться текучестью и изменчивостью окружающего мира. Называть его реальностью проще и понятней, но это уже невозможно было назвать реальностью. Реальность, как и мысли Иннокентия, дробилась и её фрагменты наслаивались друг на друга, принимая очертания каких-то смутных и тревожных обрывков, которые уносило ветром. Из тумана проступали очертания "Свободы". Это была уже не абстракция, а ровная тропинка, которая вела к большому сверкающему городу. Что-то вроде современного мегаполиса с архитектурой, стилизованной под средневековый замок. В небе парили дирижабли и проплывали странного вида летательные аппараты, будто сделанные по чертежам да Винчи. Иннокентий поспешил пойти по тропинке. Где-то здесь начнётся его успех и финансовая независимость.

Через некоторое время попыток написать хорошо, Иннокентий заметил, что можно читать других авторов, когда источник его собственного вдохновения начинал угасать и буквы не складывались в слова. Хоть это и нельзя было назвать плагиатом, но Иннокентий использовал некоторые, обнаруженные в процессе чтения, писательские приёмы. Это освежало его собственный слог и открывало дополнительные возможности. Он использовал некоторые речевые приёмы, подсмотренные у "столпов". Иннокентий начинал вести внутренний диалог с автором, как с одной из своих проекций. Получалась занятная формула – Иннокентий читал другого автора, беседовал с ним в своём воображении, а потом отвечал ему в своём письме. Получался некий параноидальный диалог с призраком, в процессе которого Иннокентий раскрывал свой писательский потенциал. Так ему самому это виделось. Иннокентий задумчиво уставился в одну точку и решил, что это хороший писательский метод, с использованием изгибания эфирных потоков.