Дома пахло сыростью, постельное белье и одежда пропитались влагой, ноги мерзли даже в теплых носках – отопление отключили две недели назад. Одеваться, ложиться в постель, кутаться в флисовый халат было мерзко, курить отсыревшие сигареты – противно. И самым ужасным оказалось то, что мост на материк не открывали четвертый день: выехать в город не представлялось возможным.
Одним словом, жизнь на острове превратилась в некое подобие каторги для светлых умов человечества и студентов федерального университета. Все ждали.
Зябко заворачиваясь в отсыревший халат, Галла пила горячий кофе. Она не любила разбавленный молоком бодрящий напиток, однако каждое утро находила на столе именно кофе с молоком. Кирилл наливал две кружки. Галла кривилась, выливала кофе в раковину и варила себе новую порцию. Это утро не стало исключением.
Супруг бродил по квартире: он искал носки. Когда Галла покончила с завтраком, мужчина вошел в кухню, присел на соседний стул, печальным взором окинул кружку с остывшим кофе. Джинсы, рубашка, тонкий пуловер и носки… в районе большого пальца розовела дыра. Галла брезгливо посмотрела на ноги.
– Блин, Кирилл, ты со своей зарплатой не можешь позволить себе покупку новых носков?
– Могу, но всегда считал, что моим гардеробом должна заниматься любящая супруга!
– Ясно! Чего же ты развелся? Анжела только и занималась твоими трусами и носками! – фыркнула Галла, поднимаясь из-за стола.
– Дорогая, а тебе не кажется…
– Нет, мне не кажется! Завтракай и поехали! – Она захлопнула дверь, тем самым закрыв возможность для дальнейшего диалога.
Так начиналось почти каждое утро. Если не дыра в носке, то жирное пятно на манжете или петелька на свитере не давали Галле покоя. Но как только женщина увлекалась очередной разработкой, поведение ее менялось – она становилась внимательной, уравновешенной, порой даже любящей. Они могли часами сидеть над схемами, копаться в книгах и различных диссертациях, а главное – беседовать долгими зимними вечерами за кружкой горячего чая или бокалом чего-нибудь покрепче. И эту Галлу он любил. Любил всем сердцем и всем разумением.
До академии они ехали молча. Путь недолгий, но все равно приятного мало. Пару раз Кирилл пытался завести разговор на отвлеченные темы, но Галла в ответ только фыркала и огрызалась. В итоге мужчина предпочел громче включить музыку и полностью погрузиться в себя.
День длился томительно долго. Женщина никак не могла сосредоточиться, погрузиться в работу. Ее отвлекал малейший шорох, скрип двери и даже вой ветра, доносившийся с улицы. То и дело Галла поглядывала на часы: Кирилл планировал пуск на семь часов. Обычно к этому времени в пятницу в ДВО РАН никого не оставалось. После тяжелой трудовой недели все спешили по домам.
Ровно в шесть в кабинет постучали. Это пришла Машенька, которая днем ранее до глубокой ночи помогала делать проверки в лаборатории. Разумеется, даже втроем они не обнаружили ошибок. На всякий случай повторно сделали пуски. Предметы удавалось перемещать не просто в коридор, но и во двор академии и даже домой. Так, Маша попросила отправить в общежитие несколько увесистых книг, которые хотела почитать перед сном. Прибежав к себе, девушка сразу позвонила: оба издания лежат на столе. Машина переместила их точно по заданным координатам.
Не дождавшись разрешения войти, Машенька влетела в кабинет. Она запыхалась, подмышкой были зажаты все ее пожитки: сумочка, пакет с бумагами, плащ и зонт. В руках она держала толстую тетрадь. Листы в клетку были исписаны мелким почерком, а на одной из страниц красовался какой-то выполненный ручкой чертеж.
