Тельняшка жизни - страница 4

От долгой заграничности нам не терпелось отметиться в заведении с музыкой. Швартанулись пижонисто в «центровом». Когда оркестр заиграл, и без того искрило веселье. Зажигала стайка студенток-филологичек. По симпатиям – наши.

К закрытию каждый потерялся. Я стал лёгкой добычей двух подружек. Расчувствовавшись от поцелуйчиков осовремененной блоковской незнакомки, подарил свой крестильный крестик. По тем временам символ веры только за подкладкой пиджаков моряки носили. Как пал в ослеплении? Сейчас не отвечу. Маленький, алюминиевый, неказистый – только мне и был дорог.

Потом с отпускниками там устроили прощание. Следющим днём туда же наведались. Обобщая: выдали полную программу. Само собой – денежкам конец. В порт на такси последним разом шиканули. И организм подсказывал: дескать, пора завязывать. Раз так – смотрел рассеянно по сторонам. О богатейший в прошлом губернский город вытер ноги соцпримитив. Ну и война прошлась. Кое-где сохранившаяся стильная старина немо вопила о пощаде.

«Волга» вдруг свернула, и мы понеслись натурально по кладбищу с двух сторон. Такой авангардизм отрезвил окончательно. Шеф, понимая нашу неподготовленность, успокоил:

– По новой короткой дороге везу. Власти у нас решили тут путь спрямить. Покойнички не возражали.

Мелькали кресты, пышные надгробья. Несмотря на скорость, цепко проводило меня взглядом женское мраморное лицо. Показалось, губы дамы разомкнула полуулыбка. Талантливый, однако, скульптор – заставил себя выпрямительно подумать.

А шёпотом: – Чур, чур, чур.

Вскоре на вахту с 16.00 заступил. После сомнительных удовольствий так на ней хорошо пребывалось. За полчаса до нуля спускается в машину Санька, с кем вместе ходовую стояли. Путано начинает излагать свои похождения. В отличие от нас, любил он посещать места попроще. Вид имел такой, что в любой гавани оставь – не пропадёт. Вологодская горячая кровушка, ну и руки у парня из нужных мест росли. Невзыскательный гуляка предложил составить ему компанию, то есть сходить в гости. Мол, очень ждут и просят привести приятеля для подруги. Когда я в третий раз буркнул «нет», шельма сменил подход.

– Пускай меня там ножичком пырнут. Пропаду ни за что. Знать только буду: Витька-то, корешок, сгузал, не пошёл. Ить ведь.

И я сломался. Сдал вахту. Наскоро переоделся. Оба сунули в карманы гостинцы, добытые секретными ходками. Из проходной шагнули на площадь, где кроме редких фонарей ничего не наблюдалось. Дикое безлюдье, безмашинье. Предлагаю подчиниться судьбе – вернуться. Александер, сопя, героически молчал.

Словно по Булгакову, на площадь влетел шальной грузовик. Приключение началось.

Шофёр с ухмылкой головой дёрнул, услышав от отважного конечную точку. Приличные кварталы проехали. Фары выхватывали из темени кривые улочки c убогими частными домишками, где-то вблизи Днепра. Зилок тужился, прибуксовывал, тряся на ухабах.

– Дальше грязь непролазная, тормозну. Бывайте.

Слезли и почавкали в модных штиблетах по липкой гадости. На небе ни луны, ни звёздочки. В какой-то первозданной тишине брехнула собака. Тотчас по округе раздался солидарный повсеместный лай. Снова к Саньке с тем же предложением. Упрямец ничего не ответствовал. Пеняя себе за безвольность, не фильтруя матюжки, подкалывал его частушками про вологодских. По папеньке – и я из них. Вологодские робятушки нигде не пропадут, Если ноженьки отрубят, на… домой придут.