А я? Я бы сказала.
«Как вы считаете, монобровь – это нормально?» – спросила я. У меня были волосы на руках, и хотелось сменить тему, просто чтобы интервью стало объективным, а информация могла оказаться полезной.
Синди подняла глаза от телефона; она писала сообщение, пока я задавала вопрос.
«А вы сами как думаете?»
Я думала, что хочу засунуть телефон ей в глотку. Вместо этого я перешла к следующему вопросу: «А бикини?»
«Полностью голенькое все, – ответила она. – Тут вообще без разговоров».
«А как же полоски, треугольники посередине?»
«Ой, это так устарело», – засмеялась она.
«Насколько?»
«Лет пять-семь назад такое было в моде».
«Надо же, а мне вот на днях сделали».
Молчание.
Этой паузой Баршоп намекнула мне, что моя вульва настолько старомодна, будто она одета в однотонный велюровый спортивный костюм от Juicy Couture.
Потом она рассказала мне о новой линейке для девочек от одиннадцати до тринадцати лет, чтобы они могли безопасно избавляться от волос.
На этом моменте разговора я стала фиксироваться на ее верхней губе. Не могла оторваться. Это был абсолютно гладкий лоскут голой кожи. Я ненавидела все, за что она выступает, и в то же время не могла не позавидовать отсутствию волос. Ни намека на пушок. Неужели она даже во влагалище себе лазером стреляет?
Наконец я спросила эту зловредную женщину, хорошо ли ей от того, чем она занимается. Я не уточнила, как определяю ее деятельность, но про себя подумала: «уничтожение умов и ценностей миллионов женщин по всему миру».
