Тело как улика. Случаи из практики самого известного судмедэксперта Германии - страница 9

Когда Клаус-Бруннер столкнулся с этим обвинением, он был вне себя от ярости. То, что он не рассчитывал на критическую интерпретацию своего символического наряда, могло быть из-за наивности неопытного молодого политика. Но он чувствовал, что задет лично и истерически нанес ответный удар, а наблюдатели имели возможность видеть безумное поведение Гервальда Клауса-Бруннера.

Еще вечером 2 ноября 2011 года, в день когда Шарлотта Кноблох опубликовала свой упрек, Клаус-Бруннер выступил перед камерой, заявив, что он не антисемит, у него бабушка еврейка. «И я буду носить платок, пока конституция предоставляет мне право на свободу слова». Он мог бы хорошо справиться с этим. Но его точка зрения порицалась в каждом последующем комментарии к скандалу. Клаус-Бруннер едва пришел в себя от гнева.

Он чувствовал заговор СМИ против пиратов и прежде всего против него самого. На следующий день репортеры наблюдали за тем, как он в обычной пекарне в Штеглице пил кофе, а его телефон звонил непрестанно. Журналисты бесчисленных СМИ Германии и зарубежных стран хотели знать, как он относится к обвинениям. Вместо того чтобы просто выключить телефон, он принимал один звонок за другим. «Они только хотели, чтобы я сделал ошибку!» В этом он, конечно, был не совсем прав, но прививаемая ему с детства мания преследования, по-видимому, сыграла свою роль. Факс в гневе все больше и больше ругал себя, что в конце концов запутался и позволил журналистам тянуть его за кольцо в носу словно медведя по манежу.

При этом история о том, как он пришел к палестинскому платку, на самом деле довольно проста. Во всяком случае, по его мнению. Он работал много лет назад электриком на крупной строительной площадке в Хайфе, в Израиле. Там один коллега подарил ему платок. «На стройке у всех есть платок на голове». От солнца. Гервальд Клаус-Бруннер был, в принципе, сентиментальным человеком. Он окружал себя сувенирами из более раннего периода жизни. Фото его первого любовника он использовал 25 лет спустя как фон рабочего стола на своем компьютере. Как и все личности с нарциссическим расстройством, он проецировал эмоции и воспоминания на людей из своего окружения. Он, очевидно, едва замечал, что эти люди – самостоятельные личности. А вещи – такие как палестинский платок – исторически, политически, социально были заряжены для него неким смыслом. Только так можно было объяснить, что в протест на обвинение в «антиеврейских убеждениях»

он носит Звезду Давида, хорошо видимую на цепочке на его шее.

В немецкой реальности 2016 года не имело никакого значения, что демократически избранный депутат демонстративно идентифицирует себя с жертвами антисемитской несправедливости, имевшей место в рейхе Гитлера. Успех пиратов был прямым подтверждением существования демократии, которая делает возможным участие даже странного меньшинства в политической жизни.

Но в личном микромире Гервальда Клауса-Бруннера обвинение в антисемитизме имело определенный смысл. Его родители – фанатичные антисемиты. Евреи для них – преступники, неполноценные, как и гомосексуалисты. Когда Гервальд Клаус-Бруннер в возрасте 20 лет признался в своей нетрадиционной ориентации, то в полной мере ощутил ненависть и презрение своих родителей. Ему казалось, что теперь он знает, как чувствует себя еврей под нацистским кнутом.

Его словесные атаки выглядели преувеличенно грубо даже на фоне традиционной для Берлина вседозволенности. Относиться к «женской квоте» можно по-разному, но определять ее как «бонус груди» достаточно оскорбительно. Когда Клаус-Бруннер появлялся на партийном съезде с молотком в качестве «усилителя мнения», он делал акцент, очевидно, на запугивании, а не на убеждении. А назвать традиционно анархический округ Берлина Фридрихсхайне-Кройцберг как «Фридрихсфаил-Шайсберг (Фридрихнеудачник-Чертова гора)» – это звучало оскорбительно и стало еще одним шагом в направлении политического самоубийства. В конце концов речь шла о мерзком оскорблении района города, который был цитаделью партии пиратов.