– Ну, почему вы снова все сводите к какой-то разделительной полосе? – мягко стал возражать итальянец. – Почему между нами межа, почему вас беспокоят те вещи, которые не имеют отношения к высокой цели. Никто же не мешал протестантскому движению инициировать этот вопрос, эту идею.
– Вот видите, вы опять высказались весьма однозначно. Вы считает нас движением, вы считаете протестантов отщепенцами, а себя истинно верующими и последователями Христа, апостолами. Это кощунственно, это ересь.
– Ну что вы, – запротестовал итальянец, – мы считаем, что перед Богом все равны. И мы считаем, что в этом спасение человечества. Мы ни на что не претендуем, и католическая церковь доказала это своими святыми деяниями. Мы давно уже стоим на позициях примирения с другими конфессиями, терпимости к сторонникам иной веры.
– Напрасно, все это напрасно. Само создание теократического государства делает вашу веру символом, возвеличивает ее. А ведь мы все верим в единого Бога, в Создателя. Так почему же храмы Ватикана главенствуют в христианстве? Да потому, что вы проповедуете извращенную форму веры. Вы проповедуете спасение как последствие праведных деяний. Для вас неважно, кем человек был раньше, для вас важно, что он пришел в храм, уверовал и получил надежду на спасение. Вы поэтому и индульгенции продавали. И в некотором смысле продолжаете делать это и сейчас.
– Ну, зачем же вы прибегаете к примерам из отдаленного Средневековья. Вы же хорошо знаете, что католическая церковь с тех пор сильно изменилась. Но если вы затронули этот момент, то могу сказать, что мы даем надежду верующим, мы подталкиваем их к благим деяниям, а вы? Вы уповаете только на веру, дабы спасен будет лишь верующий.
– Да, это наш основной постулат, и он не дает лазеек в рай тем, кто вдруг решил искупить черные дела богатым подношением храму. Да, протестанты считают всех равными перед Богом именно в своей вере, а вы этому мешаете. Ведь мы, а не вы, ратуем за то, чтобы распространение Священного Писания происходило по всей земле на родных языках тех, кому оно предназначено.
– Но и мы ведь сейчас призываем к объединению верующего мира, мы собираем их под знамя Христа, чтобы остановить терроризм, конфронтацию, мы призываем всех верующих, независимо от принадлежности к той или иной церкви, сообща остановить войну. Разве не так?
– Так, – согласился англичанин, – только вы опять выбираете для этого Рим, вы его считаете центром мира.
– Господи, – сложив молитвенно руки, застонал в отчаянии итальянец, – да ведь там безопаснее! Там папская жандармерия, там итальянские карабинеры…
Крупный мужчина с короткими седыми волосами тяжело поднялся из-за стола и пошел навстречу кардиналу Аланцо. Они был знакомы очень давно, более пятидесяти лет. Худощавый, с болезненно желтым лицом, кардинал тем не менее крепко пожал руку.
Они познакомились во время круиза, который организовало итальянское правительство для лучших выпускников высших учебных заведений, готовивших специалистов в основном для государственных нужд. Там и познакомились Марио Аланцо – будущий дипломат, и Камилло Чибин, уже получивший чин лейтенанта в департаменте контрразведки SISMI[5].
Долгие годы они не теряли друг друга из вида, а потом оба как-то пропали из поля зрения. Но каждый знал об успехах другого. А потом они встретились на службе в Ватикане. Сейчас их объединяло одно – оба служили в «Дирекции спецслужб и безопасности граждан». Только Чибин теперь возглавлял Управление безопасности в Жандармском корпусе, а Аланцо заведовал там же внешними связями. И по старой привычке они были на «ты», называя друг друга по именам.
