«С вами всё в порядке?»
Я обернулся, единовременно с тем озадачившись, почему это вообще должно его волновать? Я ведь не более чем занятная книжица, карманный справочник Запредельного. И я уж и так разболтал Михаилу предостаточно. Хотя поначалу факты своей личной биографии я озвучивал довольно-таки скупо, делая акцент на таинствах сего мира и древних практиках, бытующих тут. Словом, открывал всё то, что этот сообразительный человек долго, а порой безуспешно искал в непроглядной чащобе эзотерических учений, шифрованных магических ритуалов и одряхлевших религий.
Участливое же беспокойство Мигеля, по правде сказать, меня слегка смущало: я не видел в этом прямой логики, списывая подобное отношение целиком и полностью на заботу об уникальном источнике данных. Мигель ведь крайне бережно и с благоговейным трепетом относился к старинным фолиантам и рукописям, которыми владел. Когда я смотрел на ситуацию с этой стороны, мне казалось, что и я для него – один из таких вот редких и занимательных гримуаров, нуждающихся в аккуратном обращении, чтоб не засалить и не измять бесценные страницы, вышаркав ненароком замысловатый шрифт.
Поэтому-то, вероятно, его и волновало то, что порой я без предупреждения исчезал. А затем как ни в чём не бывало появлялся вновь, зачастую возобновляя прерванные разговоры прямиком с момента их завершения. Хотя, говоря откровенно, я и пределов-то города не покидал: по нескольку дней к ряду я мог провести на одной из пустынных крыш, прислушиваясь, как нервно дождь барабанит по оцинкованной кровле, или же к тому, как уныло завывают ветра в криво изломанных подворотнях, но более всего к людским голосам за стенами, угадывая в перепадах их интонаций трепетные надежды, сокровенные желания и чувства, с рвением обречённого пытаясь постичь недоступное мне самому: секрет бессмертных, даже и не догадывающихся об этом своём удивительном качестве, вверенном им не пойми за какие такие заслуги вообще.
Глава
XI
. Питомец.
Ветер, беспечно швыряющий последние пожухшие листья на тротуар, разгуливал, казалось, и в моих притихших мыслях тоже. До чего же хотел бы я дышать этим ветром! Этим миром, осенью и дождём. До чего беспечные желанья для детища безразличных небес.
Внезапно я припомнил, довольно долго в отрешённой задумчивости промолчав, что в парке я не один. Не отрывая меня от маниакально-захватывающей интроспекции, в которую я впадал всё чаще, рядом шёл невысокого роста человек, едва достающий до моего плеча. Его длинные чёрные волосы неряшливо спутал промозглый осенний сквозняк, цепляясь за полы поношенного пальто молодого мага крючковатыми пальцами. К подошвам остроносых туфель, расшитых причудливым узором, бесцеремонно льнула сырая листва.
Я сверху вниз поглядел на своего молчаливого спутника. Это такое с виду хрупкое, уязвимое существо не раз удивляло меня собственным умением задавать каверзные вопросы, за обманчивой простотой которых таилась просто невероятная глубина. Вместе с тем поражало меня и его безграничное терпение. Иногда мне чудилось даже, что оба мы – будто бы не отсюда. Да, временами я и впрямь готов был поверить в то, что и я, и Михаил, определённо, не из этих практически диких в своей первозданности мест, отданных под охотничьи угодья кочевым племенам. И что на сих неосвоенных просторах мы – заплутавшие чужеземцы, сбившиеся с пути пилигримы, неловко переминающиеся на пороге одинокой хижины где-то на периферии миров.
