Воздух сделался густым и плотным, как ватный шарик. Появился страх задохнуться. Я поняла, что всё ещё сплю и мне снится тёмная ночь, которая по мановению невидимой руки окрасилась серебристыми пятнами пушистого снега. Воздух очистился, я сделала глубокий вдох…и окончательно проснулась, словно меня вырвали из тёплых материнских объятий.
Вскочив, не сразу поняла, в чём дело. Судя по карманным часам, оставленным на столике, было раннее утро. То самое время, когда чернота на горизонте начинает отступать перед светлой полоской, предвещающей скорый рассвет.
Рядом заворчал Риг, настороженно так, по-кошачьи. Я зажгла светильник и с непонятной тревогой направила свет на то место, где предположительно мог быть зверь. Рука, державшая лампу, задрожала так сильно, что я чуть было не выронила её, подавив испуг. Шубка Рига сделалась серебристо-чёрной, как и положено барсу.
— Что случилось, ярла? — заспанная Марта, в ночной рубашке и накинутом поверх пуховом платке, вынырнула из гардеробной, где и спали горничные.
— Ничего, сон плохой, должно быть, приснился, — я попыталась улыбнуться и придать голосу равнодушия, заслонив собой Рига. Если весть о резких изменениях в его внешности дойдёт до безопасников, а Марта об этом позаботится, не видать мне зверя, к которому я успела привязаться.
— А где Альма? — перевела я разговор, встав с постели, чтобы горничная забыла обо всём, кроме того, чтобы угодить госпоже.
— Не знаю, ярла, — Марта подошла ближе и многозначительно подняла белесые брови, похожие на тонкие ниточки. — Она часто не ночует здесь. Особенно с тех пор, как вы уехали.
— Подай халат и расчеши мне волосы, — приказала я, чувствуя, что больше не засну. — И где она, по-твоему, их проводит?
— Ох, ярла Хильда! — притворно вздохнула Марта, выполняя просьбы. Всё получалось у неё ладно, не в пример моей незаконнорожденной сестре, раза в три проворнее и сноровистей. — Не хочу, чтобы вы думали, будто я сплетничаю и доношу. Но…
И дальше последовало пресловутое «но», в результате чего я получила полный расклад «кто, где, с кем и как же так получилось». Пьерсон не зря выбрал Марту, она могла быстро и тайно разузнать всё то, на сокрытие чего иные тратили полжизни. Так я узнала, что у Альмы есть любовник.
Однако думать об этом сейчас было не время. В пылу приготовлений к очередному испытанию я совсем позабыла про Рига. Зверь проснулся и скатился с кровати по шёлковому покрывалу. Псевдобарс подбежал к Марте и принялся тереться о ноги, выпрашивая вяленой рыбы, которая так полюбилась зверю после того, как горничная угостила его своим любимым лакомством, которое всегда носила в переднике, обернутым в два носовых платка.
— Марта! — окликнула я служанку, желая снова отвлечь. Но…было уже поздно.
— Проголодался, маленький! — засюсюкала та, которая минутой раньше строила из себя идеальную шпионку, способную без лишних сантиментов сдать человека с потрохами. Если это будет выгодно, конечно. — Ярла, разрешите, я дам ему маленький кусочек рыбки? Ну, пожалуйста! Смотрите, как он просит!
Ох уж, глупая животина! Риг так и наяривал подлизаться, сразив горничную обаянием и громким мурлыканием. Или он сам не понимал своих изменений или считал, что никто не заметит. Думать о таком могучем существе, как Гарм, как о животном, не имеющем души и сознания, мне не хотелось.
— Конечно, — растерянно протянула я, гадая, какое бы придумать объяснение столь быстрой смене шубки Рига. — Смотри, как бы он не полинял ещё сильнее от твоей рыбы!
