Мне очень хотелось глотнуть водички, но телефон в моей руке снова запел. Маринка испуганным шепотом сказала, что звонят из прокуратуры. Я не успела удивиться, а другой мужской голос уже произнес:
– Меня зовут Василий Иванович Дмитриев. Я – следователь по особо важным делам городской прокуратуры.
– Да, понятно. Чем могу помочь?
– Вам знакома Закревская Валентина Алексеевна?
– Да, конечно. Она постоянная клиентка нашего салона. Что случилось?
– Позавчера вечером она умерла. Я расследую обстоятельства ее смерти. Мы можем встретиться?
– Да. – Наверное, я говорила как попугай: «Да, да, да». – Приезжайте.
– Я буду у вас через двадцать минут.
Я набрала внутренний номер Сони и попросила ее зайти в мой кабинет, если у нее нет клиентки. Клиентки не было.
– Сонь, – сказала я как можно спокойнее: Соня у нас очень эмоциональная. – Ты слышала, что случилось с Закревской?
– Нет. – Соня улыбнулась мне своей самой рассеянной улыбкой из небывалого арсенала ее фирменных рассеянных улыбок. Эти улыбки сводили с ума мужчин и дезориентировали женщин практически мгновенно. – А что с ней?
– Сонечка, она умерла.
Лицо моей подруги вытянулось.
– Когда?
– Позавчера вечером.
– Почему?
Я рассказала Соне о звонке следователя. И на всякий случай намекнула:
– Скажи мне, у нас с тобой есть повод волноваться?
– Нет.
Она смотрела мне прямо в глаза, демонстрируя честность, открытость, лояльность и желание сотрудничать. Я удовлетворенно кивнула.
Василий Иванович оказался представительным, я бы сказала, холеным человеком лет сорока пяти, внешне мало отличающимся от клиентов нашего салона. Вот так теперь выглядят представители органов, удивилась я.
Его волосы были цвета перца с солью. Свой тяжелый подбородок он держал высоко задранным, а в карих глазах тлела томность бывалого ходока. Пронзительность его взгляда мне показалась какой-то наигранной, и вообще манерой держаться он напомнил Кашпировского. Это было бы смешно, если бы разговор наш не оказался таким неприятным. И тревожным.
– Здравствуйте, девушки, – сказал следователь чуть ли не игриво, входя в мой кабинет.
Мы с Сонькой ощутили себя проститутками в борделе.
И после этого он сообщил нам, не скрывая, что считает нас по крайней мере чикатилами в юбках, о результатах медицинской экспертизы тела Валентины Алексеевны Закревской. Причиной смерти, сказал он, стал аллергический отек легких, который вызвало вещество, входящее в состав популярных таблеток для похудания.
– Знакомая Закревской сказала нам, что эти таблетки порекомендовали ее подруге в вашем Центре.
Я покосилась на Соню. Соня молчала. Почему она не кричит во весь голос, что мы принципиально не продаем и не рекомендуем БАДов своим клиентам?
– Мы не продаем своим клиентам никаких препаратов, – как-то вяло сказала Соня.
– Отлично! – почему-то обрадовался Василий Иванович. – Тогда я впускаю в ваш салон своих коллег для обыска. Вот ордер. – Он протянул мне какую-то бумажку.
Господи, обыск! Да у меня же шестеро клиентов в Центре. Одна дамочка лежит голая в жемчужной ванне, другая, обернутая, как мумия, распластана в спа. Дольче наращивает волосы дочери председателя думы, Боряна дает уроки карате управляющему банка, ну и остальные двое посетителей тоже при деле…
Пока я все глубже погружалась в шоковое состояние, Соня заплакала.
Заметив это, Василий Иванович заметно просиял.
– Будем сознаваться? – давил он на нас, переводя свой едкий взгляд с Сони на меня и обратно.
