Он отложил бумаги и уставился в окно. Крылья носа подрагивали.
– Я должен вас осмотреть, как вы, наверное, понимаете.
– Конечно.
– Я не могу выписывать рецепты направо и налево всем, кто попросит.
– Нет, конечно, нет.
– Я пожилой человек. Скоро я закрою свою практику.
– Как жаль, – пробормотала она.
Он сцепил костлявые пальцы.
– Что делать. Рано или поздно все в жизни заканчивается.
Он попросил ее раздеться и лечь на кушетку. Бумажная пеленка была вся драная. Яннике заметила, что рулон кончился. Неохотно она разделась до белья и опустилась на кушетку. Пока она раздевалась, он тактично отвернулся и теребил руки скелету. Они хрустели.
– Вы готовы, фрёкен Линдер? – спросил он.
– Да, – ответила она, лежа на спине.
– Тогда я иду.
Яннике подняла взгляд к потолку, где высоко на проводе висела лампочка. Она лежала и разглядывала паутину в углах. Врач наклонился над ней, прижал к груди стетоскоп и вслушался.
– Хм… – хмыкнул он и начал ощупывать ее тело холодными руками. Он надавливал, нажимал, щипал… Он оказался так близко, что были видны грубые волоски, растущие из ушей и ноздрей. От него исходил слабый запах ацетона. Ее затошнило.
– Да, – произнес он. – Боль – это неприятно. Она отравляет жизнь.
Она кивнула. Слезы снова потекли по щекам. Врач потрепал Яннике по макушке и посмотрел на нее с грустью в глазах.
– Успокойтесь, фрёкен. Мы это исправим.
Он сел за стол, а она принялась одеваться, гадая, понял ли он, что она врет, или нет.
Но вроде не понял.
– Я выпишу вам лекарство под названием «Декстромордифен». Но я должен предупредить вас о рисках, связанных с его употреблением.
– Да?
– Вообще-то этот препарат слишком сильный, чтобы начинать с него лечение. Но у вас это наследственное, так что других методов я не вижу. Попробуем нанести по болезни решительный удар.
Яннике затаила дыхание.
– Но я прошу вас принимать его с осторожностью.
Она кивнула.
Доктор протянул ей рецепт и с тревогой в глазах спросил:
– Фрёкен водит машину?
Она покачала головой.
Его взгляд словно проникал в душу.
– А алкоголь?
– Простите?
– Даже один глоток алкоголя в сочетании с этим лекарством может вызвать проблемы с дыханием. Даже не может, а вызовет, я неточно выразился. Фрёкен понимает, что я говорю? Это может грозить серьезными последствиями. Сначала пациент ничего не замечает, но через тридцать минут начинает задыхаться… и тогда спасать его уже поздно. Это так же опасно для жизни, как и ядовитые грибы. И действует быстрее. Гораздо быстрее.
Он замолчал и посмотрел в окно.
Яннике сглотнула.
– Понимаю… я бы никогда не стала мешать лекарства со спиртным… у меня дома и алкоголя-то нет….
Он сжал губы.
– Очень разумно с вашей стороны. И еще одно… У фрёкен есть дети?
– Нет, – шепнула она.
– А среди ваших близких? Дети соседей?
– А что? – спросила.
– Держите таблетки подальше от детей. Запирайте. На вкус они как конфеты и могут сильно навредить.
В Сёдертелье Яннике поехала на электричке. Когда Артур ее бросил, она лишилась дома. Жили они в его двушке с потрясающим видом в Тантолунден. Но Артур выкинул ее из квартиры. Яннике пришлось отправиться к маме, но через пару дней они так достали друг друга, что мама сама нашла ей нелегально сдающуюся однушку в Сёдертелье.
– Сколько тебе лет, Яннике? Тридцать шесть? Когда ты наконец станешь самостоятельной?
Яннике знала, что глубоко внутри мама рада, что они с Артуром расстались. Ведь он был мусульманином, да еще и с темным цветом кожи. А ее мать всегда тяжело воспринимала людей, непохожих на нее. Глядя в окно на заснеженные поля, она вспомнила тот день, когда познакомила маму с Артуром. Ее поразила внезапная агрессия матери. «Ты ее и бурку носить заставишь?» Артур промолчал. Он был тактичным человеком. Обычно он старался не показывать своих эмоций, но мама достала и его. Наконец Артура прорвало, и он с такой силой поставил чашку на стол, что у нее отвалилась ручка. Это была чашка из кофейного сервиза бабушки Бетти с узором в виде плюща. Ей пришлось бежать за ним по улице и умолять остаться.
