– Леонид давно в Москве. Какой смысл глумиться над поверженным, тем более что вынос тела состоялся без его рук. Ивану Даниловичу сейчас разумно выворачивать всё наизнанку только для того, чтобы открыть глаза народу на наследство. Потом грандиознее будут выглядеть успехи.
– Не опасаешься так заявлять по телефону?
– Сейчас пацаны смелее на заборах пишут, а нам что! К тому же с кем я общаюсь?.. Со старым товарищем… можно сказать, с прокурором области… Ведь наши откровенности недоступны чужим ушам? Или у тебя другое мнение на этот счёт, уважаемый Данила Павлович?
– У вас в обкоме действительно что-то происходит, – буркнул Ковшов. – И всё-таки ты ответь, Геннадий, минут двадцать у меня имеется?
– Можешь рассчитывать на полчаса.
Данила повесил трубку и направился к выходу, внушительно погрозив пальцем Ирине.
– К вашему возвращению отыщем пропавшего, Данила Павлович, – заверила та, забросив за спину копну светлых волос, и, лишь за ним захлопнулась дверь, упала на стул и скомандовала на всю канцелярию: – Отбой, девчонки! Несите чай! Умираю…
До обкома можно было успеть и пёхом, но Данила наметил плотнее пообщаться с болтливым Шундучковым, поэтому предпочёл автомобиль и, попросив Константина убавить музыку, пустился мысленно перебирать наиболее «щекотливые» уголовные дела последних месяцев, будораживших внимание высших чиновников, длинноносых представителей общественности, въедливых акул пера и боссов от экономики.
Не без особого интереса относился ко всему этому и обком партии, требующий особых спецдонесений и информации; на этот случай Ковшов и запасся необходимым материалом.
Жизнь свидетельствовала, что всех их объединял нетерпимый зуд о ходе расследований, казалось бы, не имевших непосредственно к ним никакого отношения громких преступлений зарвавшихся казнокрадов, «неловких» взяточников, а также сексуальных маньяков и даже мокрушников. Ажиотаж был настолько высок, что порой выражался в телефонных звонках прокурорам, следователям и судьям, получив среди языкатых журналистов термин «телефонного права». Проявлялось это по-разному. Щепетильные боссы от власти и депутаты, например, деликатно именовали их запросами, требуя под разными предлогами справки и всевозможную информацию, ссылаясь на правовую паутину или же на придуманную и утверждённую на собственных заседаниях инструкцию.
Предшественник Галицкого, задолго начав заботиться о предстоящем покое, закрывал на беззаконие глаза, требуя того же от подчинённых, а вот вновь назначенный с Дальнего Востока обветренный штормами вольных мыслей непреклонный новичок, не успев вкусить местных дрязг «мценских подворотен», сгоряча попробовал враз порубить эти поползновения коррупционной элиты черпать с кухни правоохранительных экзекуторов «горяченькое», о чём недвусмысленно заявил во всеуслышание, воспользовавшись первой же возможностью выступить с трибуны местного актива. Вызвав жалкие хлопки известных «вождей» – его лозунг навести правопорядок отразился на их лицах гримасами недоумения.
– Тайна следствия, независимость и объективность – прерогатива, касающаяся всех! – всё же посчитал нужным оповестить зал оратор. – В том числе и меня. Обещаю вам это обеспечить. Правонарушения должны проверяться, доказываться и обретать статус истины только в суде. Никакого сюсюканья по углам, звонков с пожеланиями и просьбами я не допущу!
