Тем временем Олег выбирался из центра города. Начинался час пик. И он спешил как можно быстрей попасть на окраины.
После обеда сделалось безветренно и нестерпимо душно. Над землей висел смог. Было так жарко, что уже начал плавиться асфальт. Над дорогой и трамвайными путями дрожало знойное марево.
– "К вечеру синоптики обещают грозу, – бодро вещал ведущий с радиостанции. – А сейчас за окном Египет! Пустыня Сахара!.. Давайте отвлечемся немного и послушаем танцевальную музыку…"
Латоцкая оказалась высокой худощавой женщиной лет тридцати. Разговаривая с Олегом, солнцезащитные очки она не сняла. Так что полный ее портрет он так и не составил.
– Бизнесом занимался Вадим, – говорила она слегка резковатым, твердым голосом. – Я в его дела не лезла, мне хватает забот по дому! Но вот видите, как получилось!.. Я думала, что самое трудное будет – похоронить Вадима. Но оказалось, что проблемы только начинаются!
– Выставите кемпинг на продажу? – уточнил Олег.
– Да, – кивнула Латоцкая. – Быть может это глупо. Меня отговаривают от этого! Выгодой сулят… Но я с самого начала была против этой стройки! Мне кажется, Вадим был бы жив, не начни он строительство. К тому же он залез в долги и в долги немалые. Я продам стройку, отдам долги и буду детей поднимать.
– Наталья Ивановна, возможно, сейчас я задам вопрос, который покажется вам диким. Но я должен его задать. После гибели вашего мужа прошло время. Сейчас многие вещи вы оцениваете уже по-другому. Вы уверены в том, что ваш муж погиб от руки Тарасова?
– Я вас не понимаю?! – Солнце блеснуло в стеклах ее очков. – Это даже не требует доказательств! Вы не встречались с Тарасовым?! Значит вы не видели эту лживую и продуманную тварь! Вадим заботился о нем больше, чем о собственных детях! Он даже прописать его у нас хотел!.. Земляки! – Латоцкая перевела дыхание. – Вадим написал доверенность на машину. Он комнату хотел выкупить, чтобы у Тарасова появилась постоянная прописка. Вы думаете, знакомство Тарасова с этой девушкой было случайностью?.. Я думаю, нет.
Она явно сгущала краски, но ее можно было понять. Видимо, она и в лучшие времена испытывала неприязнь к Тарасову, а теперь ее неприязнь превратилась в ненависть.
– Я понимаю, что так и должно быть, – немного успокоившись произнесла она. – И кто-то обязательно встанет на его защиту, хотя бы эта девушка. Но в сердце моем – мрак! Мой муж был добрым и отзывчивым человеком. Ему бы еще жить да жить!.. Вот за этой дверью он лежал в луже… Понимаете, в луже крови!.. Идемте, я покажу вам!
Она пересекла парковку и открыла дверь недостроенной закусочной.
Олегу ничего не оставалось, как проследовать за ней.
Все это время за ними из приоткрытого окна джипа наблюдал мужчина лет сорока пяти.
– Вот здесь он лежал! – сказала Латоцкая так громко, что где-то запела строительная струна. – Смотрите, кажется, тут еще осталась кровь! – она присела на корточки и прикоснулась к бетонному полу.
Костырев подошел ближе. На полу действительно темнело какое-то пятно.
– Мы жили с ним в офицерских общежитиях, – тем временем продолжала говорить Латоцкая. – У нас не было ничего… Вы не знаете каким был Вадим… Мы выросли в одном поселке, учились в одном классе. Он был таким заморышем, забитым, затюканным! – Слезы потекли по ее щекам. – А потом вдруг появился через несколько лет. И никто, понимаете, никто не смог узнать моего Вадика!.. Я не любила его, но всегда знала, что нам по пути, – она неожиданно встала и вплотную подошла к Олегу. – Вы правы, на многие вещи я смотрю сейчас иначе. Когда Вадима не стало, я поняла, кого потеряла. Ради семьи он был готов на все. И дай вам бог, хоть немногим походить на него.
