Тёмное отражение - страница 12

Марьяна посмотрела им вслед и приглушенным голосом продолжила:

– Открыто сторону она не выбирала. Да и доказательств против нее никогда не было. Так что, как говорится, не подкопаешься. Но она не пренебрегает древней темной магией – это точно. Я слышала, – Марьяна еще ближе подошла ко мне, чтобы даже при желании никто не смог бы нас услышать, – Демьян родился уже мертвым, но она никому не дала до него даже дотронуться и через пару дней явилась в свет с абсолютно здоровым ребенком. Дескать, врачи все-таки спасли. Но ты же знаешь моего отца, он чует темную магию за версту. Каждый раз, когда на приеме видит Демьяна, кривит нос и подальше отходит. Мама не знает, что с ним делать. А он говорит, что не может рядом с Демьяном находиться, ему становится плохо.

Я молчала, пытаясь обдумать слова Марьяны. Догадки ее отца – Владимира Сергеевича Елисеева, были не беспочвенны. Я сама оказывалась под его грозным взглядом. Мне кажется, я так часто использовала темные обряды, что они уже заклеймили меня как темную ведьму. Но в открытую он никогда ничего не говорил, да и Марьяне не запрещал со мной общаться. Род Марьяны происходил от царевича Еремея и его жены, в народе прозванной «мертвой царевной». Это она лежала в хрустальном гробу в темной пещере, это ее отравила яблоком мачеха и спас в итоге царевич. Потомки Еремея и его жены могли распознавать ложь и чуять темную магию. На мою удачу, Марьяне лишь иногда удавалось угадывать обман, и то прилагая немалые усилия. Подруге передалась небольшая доля особенностей рода Елисеевых. Про ее умение чувствовать темную магию я вообще не слышала.

Войдя в столовую, мы уселись за свой любимый самый дальний стол у окна, где оставалось еще два свободных места. Одно из них в скором времени занял Матвей, который с ослепительной улыбкой преподнес Марьяне настойку от тошноты.

– На всякий случай, вдруг случится повторение вчерашней истории, – подмигнул он и принялся намазывать масло на хлеб.

Марьяна яростно уставилась на него, вертя в руках пузырек. Все-таки, наверное, я переборщила со своей глупой местью.

– Да, спасибо, Матвей, – гневно проговорила Марьяна и отхлебнула кофе.

– Не напоминай ей об этом, Марьяне и так не очень после вчерашнего, – сказала я Матвею. Тот, улыбнувшись, подмигнул мне и приступил к завтраку.

«Никаких больше настоек тошноты!» – в очередной раз повторила я себе и с удовольствием принялась за творожную запеканку, радуясь, что это не овсянка, которую здесь подавали большую часть времени и от которой меня, если честно, уже тошнило, как Марьяну после злополучной настойки.

Сама столовая была так же шикарна, как холл. Высокие потолки, фрески на стенах и на потолке, белоснежные скатерти, но больше всего мне нравилось витражное окно от пола до потолка, возле которого мы всегда занимали место. Мозаика переливалась всеми цветами радугами, отбрасывая блики на предметы вокруг, создавая атмосферу чего-то волшебного и уютного даже в холодное январское утро.

Я и не заметила, как разговоры в столовой стихли. Все взгляды приковались к двери, у которой стояла Вера Ипполитовна в сопровождении Демьяна и Василисы. Власов небрежно стоял, засунув руки в карманы. Он снова был одет во все черное: рубашка, брюки, отполированные до блеска ботинки. Василиса рядом с ним сияла, как начищенный пятак, то и дело бросая на Власова робкие взгляды из-под полуопущенных ресниц. Я закатила глаза, ведь она была такая же скромница, как я – царевна из древних историй.