После своего формирования команды обычно играли короткие матчи на соседних полях для софтбола, а судили игру и подсчитывали очки пожилые выпускники, которым уже было не под силу бегать по базам. Игроки-победители оставляли свои подписи и дату матча на одной из игровых палок, которую торжественно устанавливали пусть и не на самое почетное место, но в один из стендов школьных спортивных трофеев.
Когда руководитель соревнований вручил ему красный фартук, Йен перехватил взгляд Тома Харкинса, потрясавшего своим: синим. Они оба с усмешкой пожали плечами, когда усиленный рупором голос тренера велел командам синих и красных разойтись по разным площадкам.
Заметив неподалеку неохваченного еще Уэйна Келли, Йен достал из мешка красный фартук. Протолкавшись через толпу, он вручил этот фартук журналисту.
– Он сказал, что вы в моей команде, – Йен кивнул вслед руководителю.
Келли удивленно приподнял брови, но надел фартук.
– Вы когда-нибудь играли в стикбол?
Мужчины направились к назначенной им площадке, чтобы сыграть с командой зеленых.
– До двенадцати лет я жил в Северной Филадельфии, – с усмешкой ответил Келли.
– Так вы профи?
– Я подумал, что именно поэтому вы пригласили меня в свою команду.
– Ты проиграешь, старик! – выкрикнула Кэссиди с площадки, где синим предстояло играть против желтых.
Йен, улыбнувшись, помахал ей.
– Судя по вашему обмену любезностями, вы, должно быть, отец Кэссиди, – заметил учитель.
– Виновен, – откликнулся Йен, благодарный дочери за то, что она невольно предоставила ему повод для начала нужного разговора. – Надеюсь, Кэсс не слишком шалит на занятиях. Порой она бывает весьма назойливой и упрямой.
– Вы что, шутите? – поинтересовался Уэйн. – Это же как раз то, что нужно журналисту! Любознательность. И настойчивость в получении ответов, без страха показаться назойливой.
Подойдя к стоявшему на краю скамейки кулеру, Йен налил воды в пластиковый стаканчик. Вода оказалась теплой, но он все равно ополовинил стакан.
– Ну, я не уверен, что она собирается заниматься журналистикой, хотя определенно увлечена вашими занятиями. Дочь сегодня так дотошно допрашивала нас с женой, что я уж собрался спросить ее, не прячет ли она на себе шпионский жучок.
– Именно об этом я и говорил! – рассмеявшись, воскликнул Келли. – Они с Тэйтом чертовски увлеклись этим проектом.
– Кто такой Тэйт?
– Тэйт Холланд. Именно этот парнишка обнаружил автомобиль. Они постоянно тусуются вместе.
– Надо же, как интересно, – проворчал Йен, пытаясь представить, как может выглядеть парень по имени Тэйт Холланд.
Каковы шансы, что у него нет прилизанных гелем светлых волос, веснушчатого носа и шкафа, полного модных шмоток? Йена немного удивило, что его свободолюбивая и независимая дочь запала на какого-то здешнего парня… хотя разве не то же самое произошло когда-то с ее матерью?
– Она достигла возраста, когда личные отношения охраняются так же тщательно, как и государственные тайны.
– Ха! Однако она решилась поспрашивать вас? То есть, видимо, вы учились здесь, когда в школе преподавал Даллас Уокер…
– Да, мы с женой тогда учились в выпускных классах, – ответил Йен, не желая упоминать имени Энди, хотя и понимал, что Кэссиди все равно расскажет.
– Круто, – сказал Уэйн, и вновь Йен толком не понял, к чему относится его замечание. «Раз вы учились здесь во время его исчезновения, то помните, должно быть, какое грандиозное смятение оно породило… Какие слухи ходили по кампусу и городку… Наверное, и у вас имелась какая-то своя версия…»
