А потом и вовсе стало не до пустых разговоров – пройдя под арочкой возле кинотеатра, они оказались в старых охотничьих угодьях. Все внутреннее пространство прямоугольного квартала занимал этакий редкий лесочек, судя по хаотичности деревьев, работавший на версию, что это – не результат трудов какого-то довоенного коммунистического субботника, а, учитывая близкое соседство Дикого Леса, его кусочек, и промежуток между ними был когда-то сведен под корень для стройки домов и асфальтирования улиц.
Вот здесь и предстояло в который раз поохотиться на кысандеров. Специфика позволяла: район чужой, но дело даже не в том, что он проходняк, а в том, что добрых три четверти домов оказались новостройками, заселенными этим маем. Здесь попросту не успела сложиться крепкая кодла, державшая бы мазу, многие друг друга знали исключительно вприглядку, да к тому же их ровесники раскололись на «стареньких» и «новеньких», так что махались главным образом по этой подоплеке. А потому залетные здесь себя чувствовали вольготно, как мало где в городе…
Лесочек был довольно ярко освещен падавшим из окон светом, но все же недостаточно ярко, чтобы они оказались как на ладони. Уличных фонарей во дворе пока что не имелось, только-только поставили столбы, а светильники обещали воткнуть к Великому Октябрю. И компаний на лавочках практически не было. Одним словом, охотничий рай…
Они с привычной сноровкой не спеша двинулись цепочкой посередине лесочка, зорко высматривая добычу. Облава продолжалась недолго, вскоре Батуала тихонько воскликнул:
– Ага! Вон кысандер! Тих-хонечко, поца…
Действительно, под кустом сидел здоровенный белый кот, а может, и кошка – кто бы под хвост заглядывал? Половая принадлежность дичи в данном случае не имела никакого значения, в отличие от предыдущей, только что закончившейся охоты. Цели были совершенно разными, знаете ли…
Кота – а может, и кошку – начали грамотно окружать, заходя издали, перемещаясь неторопливо и плавно, чтобы не отпугнуть.
То ли в самом деле чем-то спугнули, то ли кот был изрядно бит жизнью и незнакомым на всякий случай не доверял. Когда до него оставалось метра три, кошак вдруг насторожился, поднял хвост и пулей метнулся прочь, ввиду малочисленности облавы легко ее миновав. Две секунды – и затерялся в лесочке.
– Вот же падла… – плюнул Батуала.
– Может, мы его уже разок запускали, – сказал Сенька. – Кто ж их помнит?
– Атас! – посмотрев в сторону, тихо сказал Доцент.
Они насторожились. Меж деревьев появились пятеро, на вид примерно их ровесники, и двинулись к месту, где они стояли, что-то слишком уж целеустремленно. А ведь не было тут ни тропинки, ни полянки…
Следовало приготовиться к худшему – хотя дело вполне житейское, так что паники в рядах не наблюдается. Батуала пристроил гитару поудобнее, чтобы в случае чего моментально сорвать с плеча: только несведущий в музыке человек возьмется утверждать, будто гитара – не ударный инструмент…
Компании оказались друг против друга, но что-то выяснением отношений не пахло – традиционных вопросов и реплик не последовало, чужие расположились словно бы и не в боевом порядке. Один тут же спросил:
– Пацаны, вы тут кота не видели? Белого?
– Да только что вон туда прошел, – первым нашелся Доцент, указывая истинное направление. – А вы – серого такого, толстого?
– Да нет, вроде не фролял такой… Тоже мать послала?
– Хуже, – сказал Доцент. – Бабка. Нудит и нудит: домой пора кисочке. А куда он, на хер, денется? Налядуется, жрать захочет, сам придет.
