И снова мы прошли через тюремную эспланаду. В этот раз я внимательнее присмотрелся к каменным плитам и заметил следы, явно оставленные подпорками виселиц. Все семьдесят лет – с момента возведения тюрьмы – их явно сколачивали на одном и том же месте.
Макгрей заговорил, как только мы оказались за пределами слышимости тюремных стражей.
– Как думаешь, что там произошло?
– Не имею ни малейшего понятия. Мне в голову приходит дюжина способов одновременно умертвить шестерых людей в запертой комнате, но сам факт того, что лишь одна из них осталась в живых… Неудивительно, что весь город теряется в догадках. Нет ни орудий убийства, ни повреждений на телах, а единственная выжившая свидетельница случившегося – она.
– Не веришь в ее историю, да?
– И ты еще спрашиваешь? – Я открыл записную книжку. – Позволь мне резюмировать ее показания. Злой дух убил всех, кроме нее. Ее спасли амулеты, обряды и талисманы… Макгрей, все это звучит так же нелепо, как тот пьяница-фермер, который клялся, что был одержим дьяволом, когда жена застала его кувыркающимся с дояркой.
Макгрей нервно пошарил в карманах в поисках сигары.
– Перси, неужто ты думаешь, что она и вправду убила шесть человек?
– Что ж, может, она и пройдоха, и мошенница, и шарлатанка, и вероломная шваль… – проворчал я.
– Но?
– Но нет, я не считаю, что она способна на убийство. И у нее не было очевидного мотива, чтобы…
– Вот видишь? Все верно она говорит. Я изучал эту тему. Все, что она рассказала о поведении духов, – правда. Все-все.
– Господь милосердный, Макгрей! – несдержанно рявкнул я, чем напугал стражей, открывавших нам ворота. – Не меня тебе надо убеждать! Позволь напомнить тебе, что речь идет о деянии, преследуемом по обвинительному акту. Если мы не найдем совершенно бесспорных доказательств ее невиновности в той комнате или в трупах, Катерину будет судить Высокий суд. Какую реакцию, по-твоему, вызовет у судьи и присяжных ее история?
В этот раз фыркнул уже Макгрей. Пока он зажигал сигару, руки его дрожали от бессилия.
– Если ты действительно хочешь ей помочь, – продолжил я, – предлагаю тебе забыть о злобных духах и приступить к поискам разумного объяснения. Такого, которое можно предъявить в суде. А если таковое не найдется, то лучшим вариантом для нее будет объявить себя невменяемой. Возможно, тебе стоит съездить в лечебницу для душевнобольных и поговорить с доктором Клоустоном. Быть может, он согласится выписать для нее заключение. Только помни, что их нужно два. И, возможно, ему придется держать ее в лечебнице до конца ее дней.
Макгрей покачал головой.
– Клоустон никогда на это не согласится. Для него обязательства и моральный долг на первом месте.
Я прыснул.
– Да неужели? Прежде он уже выписывал сомнительные заключения.
– Одно! Одно заключение. И тот говнюк точно был чокнутым!
Сил спорить о наших старых делах у меня не было.
– Я просто пытаюсь предложить тебе альтернативу.
Пока мы спускались с крутого Кэлтонского холма, Макгрей раскуривал сигару. Я видел, что он очень старается держать себя в узде. Он понимал, что я все еще горюю по погибшему дяде и с трудом сохраняю присутствие духа.
Наконец он набрал воздух и заговорил.
– Я съезжу к Клоустону, если до этого дойдет, хоть и знаю, что он скажет. А сейчас…
– А сейчас нам нужно составить план действий, сосредоточиться на уликах и обсудить теории. Правдоподобные теории. У меня уже есть парочка.
