Диодора увидела девушек, стоящих с вёдрами молока и о чем–то щебечущих.
– Что встали, шевелитесь, пока молоко не скисло. Рада, иди сюда.
Девушка, услышав окрик, быстро засеменила к хозяйке.
– Поставь ведро с молоком и иди, чисти нужник, вечером проверю.
– Но ведь есть золотарь?
– Я что, непонятно сказала? Иди и чисть, корова неуклюжая. Пора тебя замуж отдавать. Вот отдам тебя за Амброса, он давно меня упрашивает, чтобы я разрешила ему стать твоим мужем. Вот вы красивая пара будете. Или Мамон для тебя будет сказочный женишок, вон стоит памятник нерукотворный – дубина здоровая.
– Я Домкрат.
– Кто-о-о?
– Домкрат, в мужья Раде не пойду, она девушка Свята.
– Что-о-о! Да ты сдурел, Мамон, мне перечить, тупое животное! Запорю!
«Я не тупое животное, я Домкрат!» – Домкрат пошёл на неё, сжимая кулаки.
Она испугалась. Таким этого парня никто никогда не видел.
– Вай, Ахалес, Папас, задержите его!
Елизар и Митяй, мастерящие глиняные фигурки для бассейна, бросив работу, кинулись к Домкрату.
– Домкрат, пошли! Ты что, совсем забыл, что это несравненная госпожа Диодора.
– Я не тупой и не животное.
Тут же под руку подзуживал Амброс: «Госпожа Диодора, это возмутительно, это бунт, их всех надо наказать!
– Рада, ты ещё здесь, пошла чистить сортиры! Ахалес, 50 плетей Мамону.
Первуша, припёрший с Домкратом нарезанный облицовочный камень, побежал к каменоломням, где мы отбивали и распиливали их ещё.
– Свят, там полная «жопа»! Диодора разбушевалась, Домкрат её чуть не убил, Ахалесу поручили дать ему 50 плетей, Раду отдают замуж, а в качестве свадебного подарка послали чистить сортир. Надо что-то делать!
– Вот, гулящая женщина, ёлки-зелёные! Парни, работаем, а мне дайте десяток плиток и я побежал разруливать.
Я появился, когда ситуация была немного напряжённая. Рада и ещё две девушки лежали с задранными туниками, светя попами, к которым прицеливался кнутом Георгис. На Мамона наступали Ахалес, кузнец и два раба, а тот отступал к нам в сарай, где, словно стенка, стояли Елизар, Митрий и Донвой с Любомиром.
Диодора орала, словно ненормальная, что её всё раздражает, и охране надо быстрее шевелиться, чтобы всех скорее уже отлупили.
– Ты что меня не защищала, Аглая, пять плетей и тебе по заднице. Георгис, исполняй!
Георгис со страшным замахом стал хлестать по доске рядом с Радой, а та громко орала при ударах, затем он перешёл на соседок.
– Кричите, дуры, Георгис мимо бьёт.
Я пришёл с Первушей, как будто ничего не знал, сгрузил плитку и побежал к Диодоре.
– Не вели казнить, прекрасная госпожа Диодора, вели слово молвить!
– А-а-а, явился, защитничек! Чего задумал?
– Блистательная госпожа Диодора, дозволь отойти с вами, мои слова для рабов не предназначены.
Мы отошли в комнату, где нас никто не видел.
– Ты великолепна в гневе, Диодора, такая сексуальная и обольстительная.
Я обнял её и сжал ей бёдра руками.
– Свят, я хочу тебя!
– И я хочу тебя, но давай вначале, чтобы нам не мешали, разгоним всех по работам. И Мамон, то есть Домкрат, он нужен здоровым, чтобы мы успели сделать вовремя бассейн. Он сильный и много делает.
– Радка, корова, я её сгною эту наглую девку.
– Диодора, кто ты и кто они. Ты – хозяйка, а они рабы, подобно птичкам, собачкам и так далее. Разве ты замечаешь зверушек? Так стоит ли тебе гневаться на «птичек».
– Ох, хитрец.
– Понимаешь, её недавно я был воином, дружинником князя, жил, как хотел, а сейчас я бесправный раб. Но я привык заботиться о людях, с которыми живу, так что прости их, как заботливая хозяйка. И называй Мамона Домкратом, ему нравится, а тебе нетрудно.
