Мелисса, ощутив на себе изучающий взгляд его холодных глаз, клещом вцепилась в плечо Тира и моментально застыла, словно при виде огромной змеи. Ее губы предательски дрогнули: неужели понял? Заметил?! Сейчас побежит докладывать?!
Тир, почувствовав ее тревогу, снова сильно покачнулся и едва не упал, отчего проклятый капюшон вернулся-таки на положенное место и укрыл его лицо до самого подбородка. А их провожатый, не обратив на эту маленькую уловку внимания, брезгливо сморщился.
– Быстрее!
– Не могу, – очень достоверно прохрипел Тир, ободряюще сжав локоть Мелиссы, когда ее снова затрясло от ужаса. Он хорошо понимал, что боялась она не за себя, а исключительно за него. – Не видишь, еле иду? Совести, что ли, нет – гнать так, словно пятки подпалили? Тихо, родная, все хорошо. Я сейчас передохну, и пойдем дальше.
Провожатый с досадой поджал красиво очерченные губы, но счел дальнейший разговор ниже своего достоинства, а потому просто отвернулся и пошел дальше. Правда, немного медленнее, чем раньше, и Тир смог наконец-то осмотреться, не опасаясь неожиданного пинка от второго эльфа, который шел у него за спиной. В их положении это уже большая победа.
Добившись своего, юноша довольно хмыкнул и безнаказанно стрельнул глазами по сторонам. Так, все ясно: их ведут в чертоги – легендарный живой дворец владыки, что находится в самом центре Темного леса. Это угадывалось по узкой зеленой тропке, вдоль которой все чаще мелькали смертоносные свиллы[8], умеющие выстреливать ядовитыми шипами на добрую сотню шагов; по подозрительно пустынному лесу; по тому, как подобрались их провожатые; и по роскошным цветам, что усеивали живописные полянки неповторимым разноцветным ковром, от которого к тому же шел совершенно дурманящий аромат. Красные, розовые, фиолетовые, салатовые… нежных лепестков было так много, что с непривычки начинало рябить в глазах. И все они постоянно трепетали, зазывно шелестели на ветру, игриво подмигивали, будто предлагали шагнуть в ту сторону и забыть обо всем. Еще виднелись ровные ряды аккуратных кустиков, столь изящных, будто над ними только что поработал искусный садовник. Не подстриженных, разумеется, а специально выращенных таким образом, чтобы исключить саму возможность уклониться от намеченной формы. Тир бы не удивился, если бы узнал, что эти кустики могут с легкостью менять свое местоположение (например, беря врага в кольцо). А при желании способны выделять какую-нибудь редкостную гадость, чтобы неудачливый воришка (если ему вдруг повезет добраться до этих заповедных мест) напоролся на нее всем телом и гарантированно испустил дух. Причем не позднее чем через два часа с момента получения ранки от шипов. Как раз так, чтобы и расспросить можно, и не мучиться потом со способом наказания. Тир в свои юные годы уже хорошо разбирался в ядах, чтобы это определить.
За невинными с виду кустиками, больше похожими на ажурные произведения искусства, возвышались кусты поплотнее, повыше и повнушительнее, а дальше безмолвными стражами стояли величественные сосны, могучие дубы, незаметно растворившиеся среди них свиллы и совсем уж незнакомые деревья.
Будь они с Мелиссой людьми, повисший в воздухе сладковатый аромат давно вскружил бы им головы, заставил расплыться в глупых улыбках и напрочь позабыть, зачем и для чего их ведут сквозь эту коварную тропку. Но дети только морщились от чрезмерно сильного запаха да старались по примеру проводников пореже дышать, чтобы не наглотаться вездесущих спор. Хорошо, что ни один, ни второй остроухий не могли видеть лиц Тира и Милле, а то непременно захотели бы задать пару вопросов. Но первый был слишком горд, чтобы лишний раз оборачиваться и проверять самочувствие смертных, а второй видел лишь чужие спины. А прикрывающие их плащи не потребовал снять лишь по той причине, что умница Мелисса вовремя успела посмотреть ему в глаза и слабым голосом попросила о снисхождении.
