Пятиэтажка манила. В закатных лучах я пробралась в чужой подъезд, прошмыгнула, как мышь, за тучной, обвешанной пакетами женщиной. Она пыхтела, волочила добычу и не обращала внимания на несмелые шаги за спиной. На третьем этаже мы разминулись. Благополучно добравшись до пятого, я заметила укромную лестницу, ведущую на чердак. Замки были сорваны. По вороху пустых бутылок, фантиков и упаковок стало понятно: ребятня облюбовала это место. Лимонад, чипсы, семечки, конфеты – набор младших школьников. Сейчас эти местные хулиганы уплетают дома ужин, а я гуляю по их штабу. Кстати, запахи еды причудливо собирались под крышей. Кто-то лакомится тушеной капустой, у кого-то ароматная жареная картошка и сладкие пироги.
Лучи солнца, освещавшие это убогое и тёмное место, указывали проход на крышу. Дощатая дверца купалась в закатном тепле. Я толкнула её, она оказалась не заперта.
Покатая крыша пыхтела от жара, он больно ударил в лицо. Запах рубероида был невыносим и тягуч. Я собрала волю и шагнула вперёд. Устоять было сложно, по инерции сбежала к парапету. Высокие ржавые перегородки надёжно скрывали меня от посторонних.
Закат был чудесным. Багровые линии пересекали лазурное небо, лучи незаметно касались уставшей земли, скользили вверх к небесам, чтобы навсегда раствориться в бездонном омуте.
Ребёнком тёплыми вечерами я бежала на погреб, устраивалась и любовалась закатом, и так каждый вечер, изо дня в день, с весны до глубокой осени. Удивительно, но это не надоедало, это как смотреть один и тот же фильм, и постоянно находить что-то новое. Те вечера, те закаты и погреб, заросший травой, было ещё одним местом моей силы. Я заворожено смотрела на огненный шар, на его огненно-розовый ореол, и он говорил мне о силе, о той энергии, что есть во мне, о мечтах и желаниях.
– У твоей внучки нет судьбы! – сказала бабушкина подруга, внимательно глядя на карты.
Мои воспоминания стремительно оживали. Я снова затаила дыхание, как много лет назад, прижимаясь к щёлочке в двери. Мне хотелось не только слышать, но и видеть.
– О, Боже! – бабуля всплеснула руками. – Тяжело ей будет в жизни?
– Всё, что она захочет, придёт к ней…
А дальше они зашептались, и я ничего не могла разобрать.
Тогда в детстве, любуясь закатами, я не мечтала о том, чтобы себя убить, я не хотела заниматься выживанием, я не хотела существовать, я не думала о том, что сейчас имею. Я хотела жить!
Жара спала, и на крыше стало комфортно. Я улеглась, взирая в небеса; они меня заберут, очень скоро. Перегнувшись через парапет, оценила расстояние – маленькое. Да и приземление ожидается на мягкие, пышные кусты амаранта. Зимой положение не лучше, сугробы не дадут разбиться насмерть. Это отличное место, но для самоубийства не годится.
