Лакр, увидев помеху, с досадой отвел палец от скобы, чуть не сплюнув в сторону дурного подранка, а Стрегон грязно выругался про себя.
Однако злобно урчащий кобель неожиданно запнулся. Какое-то время еще бежал по инерции, заворожено глядя в необычные глаза парнишки. Не дойдя какой-то пары шагов, и вовсе остановился, как вкопанный. Огромный, всклокоченный, с бурно вздымающейся грудной клеткой. А еще через долгий миг, не обратив внимания на грохот копыт за спиной, вдруг тоненько заскулил и припал на брюхо, униженно выворачивая шею и виновато виляя хвостом.
Стрегон, ураганом пронесшись мимо, подхватил невредимого ребенка на руки и выдохнул, только сейчас начав различать звуки. Услышал испуганные крики за спиной, женский плач, запоздалый мат в исполнении мужского баса, костерившего мохнатую скотину на чем свет стоит. Наконец шумно перевел дух. Убедился, что дрожание маленького тельца на руках – всего лишь результат испуга и едва родившегося плача. Заставил разгоряченного жеребца перейти на шаг, затем остановился и непонимающе оглянулся: странный пацан все так же стоял на середине дороги, а к нему на брюхе подползал скулящий и полностью покорный зверь, всем видом просящий пощады.
– А-а-а-а... Каришек!
Завидев вылетевшую из-за забора молодуху и ее шальные глаза, наемник опомнился и поспешил вернуться, чтобы девка не вздумала срываться на крик. Приблизился, спрыгнул с седла, с рук на руки передал зареванного малыша. Неловко отвел взгляд от распахнутой рубахи, в вырезе которой дразняще промелькнули налитые молоком груди. Зачем-то подумал, что растрепанная деваха наверняка недавно стала матерью и лишь поэтому упустила из виду сорванца. Но потом встретил ее неподвижный взгляд, в котором при виде его шевелюры и блеклых глаз промелькнул неподдельный испуг, и почти с раздражением отвернулся.
Что ж, она правильно испугалась его посеченного лица: когда-то разлетевшиеся осколки оставили там щедрую россыпь белесых следов, причудливо раскрасивших кожу и сделавших ее похожей на маску. На правой щеке и вовсе повредили какую-то жилку – не зря она до сих ничего не чувствовала и с трудом шевелилась. Правда, когда Стрегон был спокоен и холоден, когда цедил фразы сквозь сомкнутые зубы, этого почти не было видно. Но улыбаться или широко раскрывать рот он не мог уже давно. А если вспомнить про белые волосы и бесцветные, холодные глаза…
– Спасибо, добрый человек, – пролепетала женщина, испугавшись страшного незнакомца едва ли не больше, чем свирепого кобеля. – Сп-пасибо… пусть боги тебя не забудут…
Потом вдруг стиснула свое сокровище, всхлипнула и, не веря в собственное счастье, со всех ног кинулась под защиту родного дома, надежного забора и кряжистого мужа, который тоже выбежал на крик.
В мгновение ока на улице стало шумно и людно. Разбуженные, полуодетые и взъерошенные селяне взволнованно гудели, обступив молодую мать и чудом уцелевшего мальчишку. В сторону чужаков поглядывали настороженно, на белобрысого полукровку – с откровенной опаской, а на хозяина кобеля, добежавшего, наконец, до своей бешеной скотины и вздумавшего отвесить ей сочный пинок, и вовсе – зло.
– Ах, ты…!
– Не тронь, – вдруг поднял голову пацан, которому пес исступленно лизал закрытые перчатками руки. И широкоплечий верзила, словно что-то почувствовав, неожиданно отступил. А потом и вовсе отвернулся, пробормотав под нос что-то непонятное.
