Грамарец согласно рыкнул.
– Правда? – скептически приподнял брови Лакр. – А при чем тут ты?
– Ну-у… как тебе сказать… если коротко, то мне этого демоненка в подарок принесли. Мелкого еще, беззубого. Я на него глянул, он – на меня. Да так и вышло, что он со мной потом рос. А как силушку набрал, так и к седлу повел.
– Что значит, повел?!
– Ну… кого-то под венец ведут, кого-то к седлу… это ж на всю жизнь, рыжий. Понимаешь? Он ко мне больше ни одного коня не подпустит. Глотку вырвет, затопчет, на части разорвет – ревнивый. С другого конца света примчится, если узнает, что мне плохо, а уж если биться придется… кхе… ну, правда, этого мы совсем не планировали…
– Чего именно? – против воли заинтересовался ланниец.
– Да-а… – отмахнулась Белка. – Оказалось, у магии остроухих есть один побочный эффект. Какой-то умник что-то там намудрил с кровью, желая добиться преданности, вот и получилось, что теперь эти милые коники становятся слегка неадекватными, если у кого-то хватает ума ранить их хозяина. С ума сходят, если кровь его учуют. Любого, кого в таком состоянии увидят, рвут на части и не успокаиваются до тех пор, пока не сожрут или не затопчут. А с учетом того, что ранить их довольно трудно… короче, лучше не трогать вовсе.
Ивер, не оборачиваясь, звучно сплюнул.
– И кто ж тебе такое чудо подарил? – не обратив внимания на справедливое негодование побратима, полюбопытствовал Лакр. – Родители, друзья… может, Ходок?
– Да эльфы и подарили, чтоб им пусто было! На, говорят, наш дорогой Белик, тебе нового друга! Расти и воспитывай, как в свое время… а я – что?! Они принесли и свалили, прежде чем мы рот успели открыть! А он такой маленький, черненький, глазастенький… просто прелесть. Зато потом вырос здоровый, толстый и зубастый! Никакого сладу порой!
Курш возмущенно всхрапнул, притопнув крепким копытом, отчего камень на мосту брызнул в разные стороны, а Белка, пощекотав черные уши, тяжело вздохнула и о чем-то задумалась.
Какое-то время ехали молча.
Длинный мост пустовал до самого горизонта: ни каравана, ни одинокого путника. Только они, вшестером, да отчего-то пригорюнившийся сопляк, сетующий на то, что так некстати обзавелся могучим и сильным другом, способным защитить его от серьезных неприятностей. Что любопытно – сетовал он тоже искренне, а на бескрайнюю синюю гладь, раскинувшуюся в разные стороны, как щедро расстеленная скатерть, косился с такой неприязнью, будто надоела она ему хуже горькой редьки.
А ведь полюбоваться есть на что. Вокруг тихо, спокойно, ни ветерка, ни облачка в ослепительно синем небе. Вода вдоль моста чистая, прозрачная до невозможности. Волны мерно плещутся о каменистую насыпь. Никакой суеты, вокруг на сотни верст – сплошная идиллия, будто не по мосту идешь, а плывешь по бескрайнему синему морю, дыша полной грудью, наслаждаясь тишиной и совсем не думая о том, что впереди тебя поджидает Проклятый лес.
– А вообще-то, – вырвал братьев из размышлений задумчивый голосок Белки. – На самом деле грамарцы не носят черного окраса: дурные эльфы считают, что он неблагородный. Неутонченный, видите ли, для этих ушастых эстетов. Им все белый подавай, серебристый, медный… гнедой, на худой конец… навыводили, понимаешь, этого безобразия целый табун и теперь сидят, любуются! А этот – один-единственный получился. Случайно. В смысле, не совсем, потому что ТУ кровушку они ему добавили очень даже неслучайно… вот и вымахал такой здоровый! И характерец точь-в-точь, как у… гм, одного дальнего родственника. Иногда даже путаю, кто из них кто, того и гляди Каррашем покличу! В общем, подставили меня эти ушастые гады! Как есть, подставили! Причем я даже знаю, кто именно, но к ним разве так просто подберешься?!
