Он ел медленно, крошечными глотками, сдерживаясь изо всех сил. И все же суп кончился слишком быстро, куда быстрее, чем можно было ожидать. Неужели все? И как он умудрился пролить столько драгоценной влаги на свою рубашку?
Он быстро сунул за пазуху кусок хлеба и пошел к двери. Спрятать хлеб и уходить – идея Ахилла, и очень хорошая. Кое-кто из хулиганов, сидящих сейчас в столовке, может потребовать свою долю. Вид малышни, лопающей суп, способен вызвать у них недовольство. Потом-то они привыкнут, обещал Ахилл, но сегодня первый день, и очень важно, чтобы маленькие удрали из столовки, пока хулиганы еще едят.
Когда Боб подошел к выходу, очередь еще не закончилась и Ахилл стоял у дверей на стреме, болтая с той женщиной о печальном инциденте, который произошел на улице. Видимо, «скорая» уже приезжала и увезла раненого, поскольку стонов слышно не было.
– А ведь это мог быть кто-нибудь из малышни, – разливался Ахилл. – Надо бы тут полицейского поставить, чтоб следил за транспортом. Там, где стоят полицейские, задиры себе такого не позволяют, знаете ли.
Женщина с ним охотно соглашалась:
– Совершенно ужасный случай! Говорят, у него переломана половина ребер, причем, похоже, проткнуто легкое. – Она, очевидно, сильно переживала происшествие, и пальцы у нее дрожали.
– Очередь начинает выстраиваться еще затемно. Время опасное, так нельзя ли наладить здесь освещение? Мне приходится думать о своих детях, – продолжал Ахилл. – Неужели вы не желаете им добра? Или я обречен быть единственным, кому небезразлична их судьба?
Женщина что-то пробормотала насчет денег и того, как скромен бюджет их благотворительной столовой.
Между тем Проныра пересчитывала детей на выходе, а Сержант выпроваживал их на улицу.
Боб понял, что Ахилл пытается убедить взрослых подумать об организации системы защиты малышей в очереди, и решил продемонстрировать, что и он может чем-то помочь. Так как женщина была настроена благожелательно, а Боб – самый крошечный из детей, он знал, что обладает над ней определенной властью. Боб подошел к женщине и тихонько подергал ее шерстяную юбку.
– Спасибо, что присмотрели за нами, – пропищал он. – Я впервые в жизни был в настоящей столовой. Папа Ахилл сказал нам, что вы будете защищать нас, чтобы мы – самые маленькие – могли быть сытыми каждый день.
– Ах ты, бедняжка! Нет, вы только поглядите на него! – Слезы ручьем потекли по ее щекам. – Ах ты, мой милый! – И она крепко обняла Боба.
Ахилл смотрел и улыбался.
– Приходится за ними присматривать, – сказал он тихо. – Я обязан сделать их жизнь хоть немного лучше.
А потом он увел свою семью, которую теперь уж никак нельзя было назвать бандой Проныры. Увел прочь от столовки Хельги, и они послушно тянулись за ним цепочкой. Так продолжалось, пока они не завернули за угол дома. И тогда они, по-прежнему держась за руки, помчались со всех ног прочь. Сейчас главное было – как можно дальше удрать от Хельгиной столовки. Весь оставшийся день им придется прятаться. Хулиганье, разбившись на тройки и двойки, наверняка прочешет окрестности в поисках обнаглевшей малышни.
Но теперь вполне можно было побездельничать, ведь вечная нужда в еде временно отпала. Похлебка дала куда больше калорий, чем малыши получали обычно, к тому же у них еще оставался хлеб.
Конечно, им предстояло уплатить с этого хлеба свой первый налог, предназначавшийся Ахиллу, который похлебки так и не получил. Каждый ребенок почтительно протягивал свой ломоть новому папе, тот откусывал кусок, медленно прожевывал, а потом возвращал ломоть владельцу.
